Шолохов как закалялась сталь

Обновлено: 18.05.2024

Поразительное, между прочим, явление: первоисточник давно позабыт-позаброшен, а в культуре продолжает жить не только бренд в виде названия книги, не только выдернутая из контекста формула "жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно. ", но и мифологический образ ее главного героя. Павка Корчагин - по-прежнему имя нарицательное, и что из себя этот персонаж представляет, нет особой необходимости кому-то объяснять.

Тот факт, что художественные достоинства "Как закалялась сталь" минимальны и в этом смысле она вряд ли может конкурировать с другими "нечитаемыми" книгами вроде "Улисса" или "В поисках утраченного времени", для меня откровением на стал. Собственно, "Как закалялась сталь" даже в 30-50-е годы никто так уж прямо выдающимся литературным шедевром не объявлял, даже по самым официозным понятиям "великими" писателями были Фадеев, Шолохов, но уж никак не Николай Островский. Почему несмотря на это его произведение все же оказалось хрестоматийным - тоже понятно. Навязывалось оно не столько в качестве литературного, сколько в качестве жизненного, поведенческого образца. И не образца даже, а идеала. И в этом плане, а также в некоторых других, "Как закалялась сталь" - сочинение, характерное для литературы своего времени (определенной, разумеется, направленности). Характерное до нормативности - малохудожественность его связано в первую очередь именно с тем, что автор стремится к полному соответствию идеалов литературы такого рода, и в то же время не имеет возможности прибегать к откровенной фальсификации фактов (это очень любопытная черточка "благонамеренных" сочинений конца 1920-х-начала 1930-х: их читали те, у которых события революции и гражданской войны были еще на памяти, откровенно врать, пока большинство свидетелей не были уничтожены в конце 30-х-начале 40-х, оказывалось еще затруднительно, что, кстати, заодно объясняет, почему даже самые лояльные и верноподданнические по меркам этой интереснейшей эпохи книжки впоследствии советской властью по большей части не приветствовались и не переиздавались) - в результате вынужден прибегать либо к умолчаниям, либо к странноватым по сегодняшним понятиям, да и по понятиям 60-70-х годов уже, объяснениям изображенных событий и поступков персонажей.

Почти вся первая часть "Как закалялась сталь" посвящена, говоря языком советских учебников по истории, "предпосылкам, причинам и ходу установления советской власти на Украине". И все вроде бы в соответствии с официальной версией: немцы и гетманщина, петлюровцы-бандиты с еврейскими погромами, пролетариат, понимающий силу большевиков и идущий за ними. Но и Павка Корчагин, и его окружение в этой первой части - еще не сусальный персонаж советской героической мифологии. Его "революционная деятельность" начинается с того, что поп Василий наказал Корчагина и выгнал из школы, заподозрив, что Павка насыпал ему махорки в тесто - однако Корчагин действительно это сделал (я готов спорить, что в аналогичном сюжете 50-х годов персонаж пострадал бы безвинно, как и о том, что не могло быть уже в книге, написанной хотя бы десять лет спустя, такого количества "положительных" товарищей-евреев и в особенности евреек, а у Островского их полно). Затем Павку "обидели" в посудомойне при станционном буфете - но обидели, опять-таки, за то, что он в и самом деле уснул на работе, а по его вине на станции случился большой потоп. Далее, когда большевики раздают в Шепетовке оружие всем желающим, а Корчагин к раздаче опаздывает, он отнимает винтовку на дороге у встречного мальчишки - не буржуя, не классового врага, а самого обычного мальчика, который оказался слабее и стал жертвой грабителя Корчагина. Наконец, он крадет револьвер немецкого офицера, определенного на постой к соседям Лещинским - у врага, у классового, но все же крадет, в одиночку, причем без особой причины, просто потому, что ему оружие приглянулось. И это все происходит еще до того, как герой становится "сознательным" и узнает о "классовой борьбе".

А уж после этого у Островского, все как в средневековых куртуазных романах, с которыми, кстати, если озадачиться, в "Как закалялась сталь" можно проследить жанровые, тематические, сюжетные, характерологические, стилистические и т.д. по всем уровням организации текста аналогии. А еще, совсем как в классицистских комедиях, малоприятных персонажей или ненадежных, с "двойным дном" людей Островский награждает характерными фамилиями: Чужанин, Развалихин, Туфта, Дубава. Но это частности, а самое существенное - то, что достоинство героя у Островского определяется исключительно происхождением и верности этому происхождению, как средневековый рыцарь должен быть верен чести рода, с той разницей по сравнению со средневековыми понятиями, что теперь "благородным" считается происхождение пролетарское. Эта пролеткультовская позиция проводится в книге максимально жестко. Первой любовью Корчагина становится Тоня Туманова - милая, в сущности, девушка, дочка лесничего, то есть не буржуйка, а вполне прогрессивная интеллигентка - но прогрессивная лишь для своего "класса", и потому Павки недостойная, впоследствии он встречает ее еще раз, когда героически прокладывает с другими комсомольцами узкоколейку для подвозки дров городу и для этого снимает с поезда пассажиров, в числе которых оказывается Тоня с ее мужем, тоже интеллигентом, и они не желают добровольно разделить трудовой энтузиазм - тогда Корчагин им угрожает. Вообще это характерный для Островского прием, когда Павка спустя какое-то время снова сталкивается с явными или скрытыми "классовыми врагами" из своего детства, чтобы лишний раз убедиться: сколько волка ни корми. Поп Василий с дочерьми оказывается одним из организаторов польского мятежа в городке. Нелли Лещинская, дочь соседа-адвоката, в дип-вагон которой Корчагин приходит налаживать электроосвещение - надменная кокаинистка и т.д.

Неудивительно, что при таком остром классовом чутье Корчагин теряет не только "буржуйку" Тоню, но и надежного товарища Риту Устинович. Вообще по общечеловеческим меркам Корчагин - типичный неудачник: несмотря на колоссальные усилия, он ничего не добился для себя, не нажил имущества, не обзавелся семьей, потерял здоровье. В тот-то и пафос произведения - в новой концепции счастья: требуется подать его судьбу не как провал, а как триумф. И это тоже очень характерный мотив для литературы 20-30-х годов: мотив жертвы индивида ради коллектива, страданий сегодня ради счастья завтра, действительности ради идеи - "чтоб земля суровая кровью истекла, чтобы юность новая из костей взошла". Только если у действительно крупных писателей, в по-настоящему значительных сочинениях - я даже не беру Бабеля или Пильняка, но хотя бы в "Разгроме" Фадеева - эта жертва при всем ее героическом контексте так или иначе воспринимается как трагедия, как повод для рефлексии, то у Островского она подается схематично. "Как закалялась сталь" - не роман, а схема романа, с "эпическими" зачинами типа: "Острая беспощадная борьба классов захватывала Украину". С "новой семьей" партийно-комсомольских работников вместо родных и возлюбленных ("потерял ощущение отдельной личности" - так характеризуется пик "нравственного" развития героя). С необходимостью убивать того, кто враг, а врагом считать того, что иного происхождения. С готовностью и самому умереть ради дела (в этом состоит "новое рождение", и, казалось бы, тут кондовый соцреализм смыкается с мифопоэтикой писателей-"стихийников", как и в сравнении революции с метелью, с бураном).

Вторая часть, правда, практически нечитабельна, поскольку в ней уже почти ничего нет ни человеческого, ни художественного. Островский пишет языком, какой и в советских изданиях (у меня под рукой книга, выпущенная до моего рождения, в 1977) приходилось комментировать в подстрочниках, и узнаваемые в 20-30-е годы сложносокращения и сленговые производные от этих сокращений - наштаокер, губсовпартшкола, комса. - засоряет его страшно. Но и дает ощущение времени - не исторического, а литературного. Этот язык с конца 1910-х годов осваивали все, одни - для героических эпопей, другие - для сатир и пародий ("И я ходил, ходил в петрокомпроды, хвостился долго и крыльца в райком. " - писала Гиппиус в 1919-м еще в Петрограде; "когда ребенок четвертый год лепечет те же невнятные, невразумительные слова вроде "совнархоз", "уеземельком", "совбур" и "реввоенсовет", так это уже не умилительный, ласкающий глаз младенец, а простите меня, довольно порядочный детина, впавший в тихий идиотизм" - издевался Аверченко в "Дюжине ножей в спину революции" уже за границей), а самые тонкие и одаренные пытались распробовать этот странный язык на вкус, услышать эти жутковатые словечки в вое революционной метели или разложить на элементарные частицы смысла, соединить лингвистической новодел с архаикой, как, например, Пильняк (все эти пильняковские "глав-бум!" или "кому - таторы, а кому - ляторы"), чью поэтику, кстати, остроумно и точно спародировал Дмитрий Быков в "Орфографии" ("И по угрешной взбеси, топытами чамкая, гружно ковылит товарищ Гурфинкель"). Но в стиле Островского совсем нет поэзии, настолько, что трудно вообще говорить о стиле - роман, в особенности вторая часть, с бесконечной борьбой на трудовом и идеологическом фронте (описываются партсобрания, где громят сначала "рабочую оппозицию" троцкистов, потом троцкистско-каменевскую "новую оппозицию" - любопытно, что в издании 1977 года ни разу не упоминается Сталин, зато мельком - репрессированный вскоре выхода первого издания романа Якир) написан скорее уж языком советской публицистики, чем художественной прозы какой-бы то ни было идеологической состоятельности. Беллетристика, пользующаяся языком сильно идеологизированной публицистики, при чтении действительно дает эффект одновременно и отпугивающий, и по-своему забавный. Но в любом случае в сравнении с Николаем Островский и Шолохов, и Фадеев - писатели если уж не великие, какими их объявляли, то, по крайней мере, настоящие.

Тем любопытнее, что на уровне отдельных микро-тем и лейтмотивов "Как закалялась сталь" все-таки может таить некоторые сюрпризы. Например, можно проследить в книге "итальянскую тему". Во второй части постоянно упоминается, что Павка много и жадно читает, но кроме классики марксизма-ленинизма, за исключением "Капитала", кстати, тоже совершенно абстрактной, в качестве конкретного названия фигурирует только "Мятеж" Фурманова, в эпизоде, где уже больной Корчагин, находясь на лечении в Евпатории, знакомится с женщиной, которая станет для него в дальнейшем партийным товарищем - Дорой Родкиной, хотя обстоятельства знакомства, казалось бы, намекают на возможность некоего романтического контекста, но комсомольский идеал - монашеско-аскетический (т.е. опять же "средневековый"), и даже когда Корчагин в конечном итоге женится на дочери подруги своей матери Тае Кацюм, это практически "непорочный марьяж": герой физически почти недееспособен (если и годен на что-то как мужчина, а не только как агитатор и организатор партийной работы - никаких прямых намеков на то в книге нет), Тая, в свою очередь, больше увлечена марксизмом и комсомольско-партийной работой, а поженились они для того, чтобы оторвать Таю от семьи, где ее заедал отец, старорежимный недобиток. Однако если вернуться к теме корчагинского чтения - обнаруживается, что подростком-рабочим он увлекался брошюрками, где печатались рассказы о похождениях Гарибальди, чуть позже его любимой книгой становится "Овод", посвященный, опять-таки, итальянским революционерам, уже "сознательным" молодым человеком Корчагин открывает для себя "Спартака" Джованьоли, причем в библиотеке переносит эту книгу на одну полку с сочинениями Горького. В свете этой "линии" становится понятным, почему, обещая матери, скучающей по сыну и жалующейся, что видит его только покалеченным, райскую жизнь после победы "мировой революции", Корчагин говорит ей: "Одна республика станет для всех людей, а вас, старушек и стариков, которые трудящие, - в Италию, страна такая теплая по-над морем стоит. Зимы там, маманя, никогда нет. Поселим вас во дворцах буржуйских, и будете свои старые косточки на солнышке греть. А мы буржуя кончать в Америку поедем".

В этом малопримечательном, попросту дурацком пассаже, однако, озвучиваются две темы, которые сегодня придают интересу к роману Островского практическую актуальность. Первая - агрессивные "интернационалистические" советские планы, с одной стороны, во многом совпадающие с православно-имперскими, а с другой, совершенно не опирающиеся на так называемый "патриотизм", поскольку Островский, надо отдать должное, в своей идеологической упертости очень последователен и его "патриотизм" направлен исключительно на идею, на строй и на класс, но не на страну, не на государство, не на народ (украинцы, евреи, латыши и поляки у него сражаются против украинцев, евреев, латышей и поляков, линия фронта проходит между классами, а не между странами и народами; очень характерны в этом свете эпизоды на советско-польской границе). Что, впрочем, совсем не делает якобы "новую" Россию безвредной для остального мира, наоборот, лишний раз напоминает, что "мирный" Советский Союз на самом деле и был главным поджигателем Второй мировой войны. В книге, выпущенной еще до того, как в Германии пришли к власти национал-социалисты, как и в сотнях других советских романах, поэмах, не говоря уже о публицистике того времени, и не конца 1910-начала 1920х, когда перспектива "экспорта революции" казалась возможной многим и, вероятно, в самом деле была отчасти вероятной, а уже в начале 1930-х, когда официальная доктрина СССР провозглашала "миролюбие", прямо и недвусмысленно то и дело напоминается, что при первом удобном случае русские пойдут войной на цивилизованный мир. Взять для примера еще один эпизод - в вагоне у Нелли Лещинской, которой Корчагин, угрожая, говорит, "пока" у нас мир, раз уж "буржуи дипломатию придумали" - но, мол, берегись. И другая - касаемо категории возраста у Островского. В еще одном пассаже он называет 50-летнего персонажа Леденева "стариком". Мать Корчагина вряд ли старше 50-ти - но и она "старушка" у него. Да и сам Павка в свои двадцать с небольшим, а в самом финале романа - в неполные тридцать - физически отработанный материал, живущий одной идеей. Снова средневековый по сути "идеал" победы "духа" над "телом".

На самом деле подобный культ молодости и моральной силы, придающей слабому несовершенному человеческому телу и физическую силу тоже, характерен для любых тоталитарных идеологий независимо от их политической окраски. Понятно, почему "Как закалялась сталь" до сих пор популярна в Китае. Ее бы и в российский "пантеон" сегодня вернули бы - но Островский в чем-то все-таки молодец, именно идеологическая ограниченность, приводящая к схематизации сюжета и характеров, лишает книгу не только свойственного любой более или менее художественной литературы объема, но и возможности прочитывать ее иначе, чем современники и сам автор - что без особого труда в наши дни удается проделывать и с "Тихим Доном", и даже с, казалось бы, пронизанной любовью к партии "Молодой гвардией". Так, скажем, расхожая формула "жизнь дается человеку и один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы" неплохо (несмотря на стилистическую ущербность) звучит и может использоваться, в сущности, в достаточно универсальном контексте, хотя бы и сегодняшними радетелями за православную духовность. Но в первоисточнике-то все конкретизировано: ". чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое, и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире - борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать ее".

Но все равно "Как закалялась сталь" не стала и не станет моей "настольной" книгой чисто формально - это почетное место прочно занимает "Гидроцентраль" Мариетты Шагинян.

Как закалялась сталь

Автобиографический роман Николая Островского разделён на две части, каждая из которых содержит по девять глав: детство, отрочество и юность; затем зрелые годы и болезнь.

За недостойный поступок (насыпал священнику махры в тесто) кухаркина сына Павку Корчагина выгоняют из школы, и он попадает «в люди». «Заглянул мальчик в самую глубину жизни, на её дно, в колодезь, и затхлой плесенью, болотной сыростью пахнуло на него, жадного ко всему новому, неизведанному». Когда в его маленький городок вихрем ворвалась ошеломляющая весть «Царя скинули», Павлу вовсе некогда было думать об учёбе, он тяжело работает и по-мальчишески, не раздумывая, прячет оружие вопреки запрету со стороны шефов внезапно нахлынувшей неметчины. Когда губернию заливает лавина петлюровских банд, он становится свидетелем множества еврейских погромов, заканчивавшихся зверскими убийствами.

Гнев и возмущение часто охватывают юного смельчака, и он не может не помочь матросу Жухраю, другу своего брата Артема, работавшего в депо. Матрос не раз по-доброму беседовал с Павлом: «У тебя, Павлуша, есть все, чтобы быть хорошим бойцом за рабочее дело, только вот молод ты очень и понятие о классовой борьбе очень слабое имеешь. Я тебе, братишка, расскажу про настоящую дорогу, потому что знаю: будет из тебя толк. Тихоньких да примазанных не люблю. Теперь на всей земле пожар начался. Восстали рабы и старую жизнь должны пустить на дно. Но для этого нужна братва отважная, не маменькины сынки, а народ крепкой породы, который перед дракой не лезет в щели, как таракан, а бьёт без пощады». Умеющий драться, крепкий и мускулистый Павка Корчагин спасает из-под конвоя Жухрая, за что его самого по доносу хватают петлюровцы. Павке не был знаком страх обывателя, защищающего свой скарб (у него ничего не было), но обычный человеческий страх захватил его ледяной рукой, особенно когда он услышал от своего конвоира: «Чего его таскать, пане хорунжий? Пулю в спину, и кончено». Павке стало страшно. Однако Павке удаётся спастись, и он прячется у знакомой девушки Тони, в которую влюблён. К сожалению, она интеллигентка из «класса богатых»: дочь лесничего.

Пройдя первое боевое крещение в боях гражданской войны, Павел возвращается в город, где создана комсомольская организация, и становится её активным членом. Попытка затащить в эту организацию Тоню проваливается. Девушка готова ему подчиняться, но не до конца. Слишком расфранчённой она приходит на первое комсомольское собрание, и ему тяжело её видеть среди выцветших гимнастёрок и кофточек. Дешёвый индивидуализм Тони становится непереносимым Павлу. Необходимость разрыва была ясна им обоим. Непримиримость Павла приводит его в ЧК, тем более в губернии её возглавляет Жухрай. Однако чекистская работа действует на нервы Павла весьма разрушающе, учащаются его контузионные боли, он часто теряет сознание, и после короткой передышки в родном городе Павел едет в Киев, где тоже попадает в Особый отдел под руководство товарища Сегала.

Вторая часть романа открывается описанием поездки на губконференцию с Ритой Устинович, Корчагина назначают ей в помощники и телохранители. Одолжив у Риты «кожаную куртку», он протискивается в вагон, а потом через окно втаскивает молодую женщину. «Для него Рита была неприкосновенна. Это был его друг и товарищ по цели, его политрук, и все же она была женщиной. Он это впервые ощутил у моста, и вот почему его волнует так её объятье. Павел чувствовал глубокое ровное дыхание, где-то совсем близко её губы. От близости родилось непреодолимое желание найти эти губы. Напрягая волю, он подавил это желание». Не в силах совладать со своим чувством, Павел Корчагин отказывается от встреч с Ритой Устинович, обучающей его политграмоте. Мысли о личном отодвигаются в сознании юноши ещё дальше, когда он принимает участие в строительстве узкоколейки. Время года трудное — зима, комсомольцы работают в четыре смены, не успевая отдыхать. Работу задерживают бандитские налёты. Кормить комсомольцев нечем, одежды и обуви тоже нет. Работа до полного надрыва сил заканчивается тяжёлой болезнью. Павел падает, сражённый тифом. Самые близкие друзья его, Жухрай и Устинович, не имея о нем сведений, думают, что он умер.

Однако после болезни Павел снова в строю. В качестве рабочего он возвращается в мастерские, где не только упорно трудится, но ещё и наводит порядок, заставляя комсомольцев вымыть и почистить цех к вящему недоумению начальства. В городке и по всей Украине продолжается классовая борьба, чекисты ловят врагов революции, подавляют бандитские налёты. Молодой комсомолец Корчагин совершает немало добрых дел, защищая на заседаниях ячейки своих товарищей, а на тёмных улицах — подруг по партии.

«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, мог сказать: вся жизнь, все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества. И надо спешить жить. Ведь нелепая болезнь или какая-нибудь трагическая случайность могут прервать её».

Став свидетелем множества смертей и убивая сам, Павка ценил каждый прожитый день, принимая партийные приказы и уставные распоряжения как ответственные директивы своего бытия. Как пропагандист он принимает участие и в разгроме «рабочей оппозиции», называя «мелкобуржуазным» поведение своего родного брата, и тем более в словесных атаках на троцкистов, осмелившихся выступать против партии. Его не желают слушать, а ведь товарищ Ленин указывал, что надо делать ставку на молодёжь.

Когда в Шепетовке стало известно, что умер Ленин, тысячи рабочих стали большевиками. Уважение партийцев продвинуло Павла далеко вперёд, и однажды он оказался в Большом театре рядом с членом ЦК Ритой Устинович, с удивлением узнавшей, что Павел жив. Павел говорит, что он её любил, как Овод, человек мужественный и безгранично выносливый. Но у Риты уже есть друг и трёхлетняя дочурка, а Павел болен, и его отправляют в санаторий ЦК, тщательно обследуют. Однако тяжёлая болезнь, приведшая к полной неподвижности, прогрессирует. Никакие новые лучшие санатории и больницы не в состоянии его спасти. С мыслью о том, что «надо остаться в строю», Корчагин начинает писать. Рядом с ним хорошие добрые женщины: сначала Дора Родкина, потом Тая Кюцам. «Хорошо ли, плохо ли он прожил свои двадцать четыре года? Перебирая в памяти год за годом, Павел проверял свою жизнь как беспристрастный судья и с глубоким удовлетворением решил, что жизнь прожита не так уж плохо. Самое главное, он не проспал горячих дней, нашёл своё место в железной схватке за власть, и на багровом знамени революции есть и его несколько капель крови».

Пересказала О. В. Тимашева. Источник: Все шедевры мировой литературы в кратком изложении. Сюжеты и характеры. Русская литература XX века / Ред. и сост. В. И. Новиков. — М. : Олимп : ACT, 1997. — 896 с.

Что скажете о пересказе?

Что было непонятно? Нашли ошибку в тексте? Есть идеи, как лучше пересказать эту книгу? Пожалуйста, пишите. Сделаем пересказы более понятными, грамотными и интересными.

Электронная книга Как закалялась сталь

В романе изображены события эпохи гражданской войны, годы восстановления народного хозяйства и социалистического строительства. В образе Павла Корчагина автор показал прекрасные человеческие качества советской молодежи, воспитанные в революционной борьбе: преданность делу партии, любовь к Родине, мужество и моральную чистоту.

Произведение Как закалялась сталь полностью

Читать онлайн Как закалялась сталь

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая	14.04.13
Глава вторая	14.04.13
Глава третья	14.04.13
Глава четвертая	14.04.13
Глава пятая	14.04.13
Глава шестая	14.04.13
Глава седьмая	14.04.13
Глава восьмая	14.04.13
Глава девятая	14.04.13
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава первая	14.04.13
Глава вторая	14.04.13
Глава третья	14.04.13
Глава четвертая	14.04.13
Глава пятая	14.04.13
Глава шестая	14.04.13
Глава седьмая	14.04.13
Глава восьмая	14.04.13
Глава девятая	14.04.13

Еще ничего не добавлено. Добавить похожее

Действие романа разворачивается в конце 1918 — начале 1919 годов на территории Волынской губернии и повествует о становлении революционного самосознания трудящихся. Главный герой романа кочегар Андрей Птаха вместе со своими друзьями-сподвижниками под началом большевиков противостоит капиталистической власти, иностранным интервентам и внутренним изменникам.

Третий том составляют письма писателя, большая часть которых ранее не включалась в Собрание сочинений.

Том второй включает роман «Рожденные бурей», статьи и речи.В данном томе в раздел публицистики, наряду с широко известными материалами, включены статьи и речи, до сих пор не публиковавшиеся, а также печатавшиеся только в периодической прессе; в томе помещены письма Н. Островского к общественным организациям, в которых писатель высказался по принципиальным вопросам литературной и Общественной жизни.

Тайны романа «Как закалялась сталь»

Ровно 90 лет прошло с тех пор, как прикованный к постели и почти ослепший Николай Островский начал писать свою легендарную книгу «Как закалялась сталь». В СССР это произведение было одним из самых популярных — к 1991 году ее переиздавали 773 раза, общий тираж составил фантастические 53 миллиона. Роман был переведен более чем на сто языков, издан в ста странах мира. В осажденном голодном и холодном Ленинграде в 1942 года книга Островского была напечатана вручную, и ее десятитысячный тираж был распродан за два часа.

Писатель Борис Полевой вспоминал, как во время обороны Сталинграда заглянул ночью в расположение одного из передовых батальонов. Бойцы собрались у костра: «Все слушали, сидя в напряжённых позах, стараясь не пропустить ни одного слова. Читали роман "Как закалялась сталь". Когда разговорились, бойцы пожаловались, что книга эта одна на весь полк. Для удобства чтения её разорвали на несколько частей и в редкие часы боевого отдыха читали, передавая друг другу листы по мере прочтения».

Да и в наши дни в одном лишь Китае за последние 15 лет роман о Корчагине издали больше 20 раз, и для большинства китайцев Павка — литературный герой № 1. В этой стране книгу Николая Островского до сих пор читают десятки миллионов. А фраза, которую в романе произносит его герой, и сейчас считается хрестоматийной:

«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жег позор за подленькое и мелочное прошлое, чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества».

Старшему поколению биография Николая Островского и сам его роман хорошо известны.

Родившийся в небольшом украинском селе будущий писатель стал подпольщиком, потом добровольно ушел на фронт Гражданской войны, был ранен. Занялся комсомольской работой, а потом на ударной стройке узкоколейки, когда пришлось работать по колено в ледяной воде, получил тяжелое заболевание, стал инвалидом, был разбит параличом и почти полностью ослеп. Считалось, что биография самого Островского почти полностью совпадает с биографией главного героя его романа.

Поначалу свой роман автор, прикованный к постели, писал от руки, однако когда Островский уже почти полностью ослеп, то попросил ассистентку взять картонную папку и прорезать в ней полосы размером строки и продолжил писать при помощи трафарета. Через какое-то время рука стала болеть и совсем отказала. Тогда он стал писать, диктуя.

Когда в середине 1932 года роман был, наконец, окончен, и рукопись отправили в журнал «Молодая гвардия», Островский получил в ответ разгромную рецензию, будто в его книге «выведенные типы нереальны». Кстати, это была не первая неудача начинающегося писателя. В 1927-1928 гг. по просьбе друзей Островский написал повесть о котовцах — «Рожденные бурей», но рукопись при пересылке в редакцию потерялась.

Когда первая часть романа «Как закалялась сталь», несмотря на трудности, была все-таки издана, то к полному удивлению издателей тираж разлетелся мгновенно. В библиотеках за романом выстраивались огромные очереди.

Однако литературные критики поначалу не проявили к книге интереса, не было отзывов в прессе, а харьковский цензурный Обллит вообще назвал роман «Как закалялась сталь» антисоветским и потребовал его «немедленно изъять».

Настоящая слава пришла к Островскому только в 1935 году — благодаря известному журналисту Михаилу Кольцову. Из его очерка в «Правде» вся страна узнала о самом факте существования парализованного молодого писателя и его книге.

Роман наперебой стали расхваливать не только партийные пропагандисты. Знаменитый режиссёр В. Мейерхольд рассказывал актёрам своего театра: «Я имел однодневную беседу со Львом Толстым, много беседовал с Антоном Чеховым. Николая Островского я ставлю третьим. Такая необычная культура, такое необычное проникновение в правду жизни, такая способность понимать, что такое искусство». Иерохимонах Сампсон в своих сочинениях «Жизнеописание, беседы и поучения» писал: «В нём были эта огромная любовь к человеку, хотя и атеиста, но всё-таки любовь. Его поразительная работа "Как закалялась сталь" — это выражение любви к человеку. Душевной. И, может быть, даже духовной». Английский историк Д. Линдсей подтверждал: «В его книге нет ни одной фальшивой ноты. Она заставляет гордиться званием человека».

А лауреат Нобелевской премии французский писатель Андре Жид оставил свои записи о встрече с Островским незадолго до его кончины: «Я не могу говорить об Островском, не испытывая чувства глубочайшего уважения. Если бы мы были не в СССР, я бы сказал: "Это святой"».

Автора «Как закалялась сталь» в СССР начали преподносить до небес. Наградили орденом Ленина. Правительство Украины построило для него в Сочи новый дом, на улице его имени. Писателю дали квартиру в Москве на Тверской улице (тогда улице Горького).

Для того времени это было уже признание его статуса как классика советской литературы. В 1936 году Наркомат обороны присваивает ему почетное звание комиссара бригады. Шьется специальная форма, в ней Островский практически всегда и фотографируется. Чтобы посетить его, делегации выстраиваются в очередь. Превозмогая боль, писатель готовит к публикации новый роман — «Рожденные бурей». Но смерть наступила 22 декабря 1936 года, когда писателю было всего 32 года…

Загадка романа

До сих пор остается загадкой, как Николаю Островскому, человеку, не получившему никакого филологического образования, удалось создать произведение, ставшее мировым бестселлером. Поэтому его постигла почти такая же судьба, как и Шолохова. После краха СССР, когда стали доступны архивы и стали свергать многих прежних кумиров, заговорили о противоречиях в официальной биографии автора и неизвестных прежде подробностях создания его культового романа.

В апреле 2000 года еженедельник АИФ напечатал статью, автор которой рассказал историю о том, как будто бы на самом деле он был создан. Об этом ему якобы рассказала сотрудница издательства «Молодая гвардия» Баблоян. «Я, — заявила Баблоян, — входила в творческую бригаду, которая и создала этот роман… Я — последняя, оставшаяся в живых из этой бригады. А было все это так. Автор прислал рукопись, о литературном уровне которой можно было говорить только условно. Издать ее невозможно. Но отказать ему, старому комсомольцу, мы, работники комсомольского издательства, не могли. Года два рукопись передавали из редакции в редакцию, надеясь, что кто-нибудь найдет выход. Каждая редакция отвечала автору, что ознакомилась с рукописью и передала для дальнейшей работы над нею другой редакции. Автор — Н. Островский — обратился с письмом в ЦК ВЛКСМ, рассказал, что который год не может издать рукопись, отражающую героическую эпоху в истории комсомола.

ЦК ВЛКСМ затребовал рукопись из издательства. Ознакомился с нею. Провел совещание с издательскими работниками. Было решено создать творческую бригаду, которая занималась бы только подготовкой к выпуску романа в свет. Началась упорная, всесторонняя, коллективная работа над рукописью. Хотя мы не совсем верили, что удастся из рукописи, пригодной разве что для редакционной мусорной корзины, сделать что-либо достойное уровня нашего издательства. От нас же не скрывали, что ждут шедевра. ЦК ВЛКСМ систематически контролировал ход работ. По ходу дела созывались совещания. Мы втянулись в работу. Сжились с сюжетом. Стали жить жизнью героев рукописи. Каждая страница прошла через наши сердца и души. Плюс к этому профессиональное мастерство редакторов одного из лучших в стране издательств. И получилось то, что впоследствии стали считать одним из лучших произведений советской литературы. Николай Островский стал советским писателем-классиком…»

Было ли все так на самом деле?

Доведение «до ума» произведений начинающих авторов считалось в то время обычной практикой. Особенно, если речь шла о книгах патриотического содержания.

Хороший, талантливый редактор, порой, становился настоящим соавтором произведения, с которым он работал, о чем, разумеется, никакого упоминания в изданной потом книге не было. Так что такое вполне могло быть и в работе при издании «Как закалялась сталь», однако никакого официального подтверждения рассказ Баблоян не имеет.

Некоторые литературоведы даже считают, что к редактированию рукописи романа был якобы причастен Аркадий Гайдар, который будто бы даже написал для него некоторые главы. Впрочем, все это так и остается на уровне домыслов и предположений, а потому единственным автором романа «Как закалялась сталь» по праву считается Николай Островский.

Цензура и купюры

Впрочем, изданный текст романа все-таки сильно отличается от того, что на самом деле написал Островский. И вовсе не потому, что его старались «улучшить» редакторы, а во многом благодаря политической цензуре. Как установили литературоведы, из рукописи были убраны эпизоды участия Павла Корчагина в «Рабочей оппозиции», упоминания дискуссии о профсоюзах, убраны эпизоды с Троцким в армии и на фронте, бурные дискуссии тех лет с троцкистами и оппозиционерами, приведшие к расколу в партийной и комсомольской среде, сюжетные линии о поддельном студенчестве «приспособленцев» во времена нэпа, об агрессивном мещанстве в быту, существенно изменена даже любовная сюжетная линия главного героя.

Споры между историками литературы идут и вокруг некоторых деталей биографии Николая Островского. За два месяца до смерти в интервью о своей книге Островский признался английскому журналисту, что она не является автобиографичной.

А в предисловии к первому изданию романа, опубликованному в журнале «Молодая гвардия», Островский говорит совсем другое. Он приводит множество подробностей своей жизни, которые абсолютно точно совпадают с биографией Корчагина.

Почти все биографы утверждают, что Островский сражался в Гражданскую в рядах 1-ой Конной армии. Николай в те годы был еще несовершеннолетним, но такое тогда случалось часто. Однако до сих пор нет каких-либо реальных подтверждений службы Островского в регулярной армии. И в его автобиографии от 1924 года нет ни одного упоминания об участии в Гражданской войне.

До наших дней дошел личный учетный листок Николая Островского, который он сам заполнил в 1924 году при постановке на партийный учет. И в графе «Участие в военных действиях и служба в Красной армии» он поставил прочерк. А на следующей странице, перечисляя всю свою трудовую деятельность, Островский повторяет факты автобиографии, никак не упоминая о своем участии в боевых действиях.

Грандиозная книга

Но такое ли уж большое значение имеет то, какой у автора была биография? Даниил Гранин, например, как теперь документально доказано, никогда не был командиром роты тяжелых танков под Кенигсбергом, как он сам о себе писал и говорил в интервью, а служил во время войны политруком в ремонтно-восстановительной бригаде. Александр Грин часто придумывал фантастические истории о самом себе.

У писателя важно не то, что он сам о себе говорит, а то, что он написал. И какое влияние его произведение оказало на читателей. А книга «Как закалялась сталь» произвела впечатление грандиозное. И до сих пор продолжает производить во всем мире.

И это признал даже такой опытный литературный критик, которого никак нельзя заподозрить в симпатиях к коммунистам или к патриотической литературе, как Дмитрий Быков. «Дело в том, — пишет он, отмахиваясь от слухов о том, что книга Островского — плод коллективного труда и от несообразностей в его биографии, — что в этой книге наличествует огромный заряд, огромное нежелание мириться с данностями, огромное нежелание мириться со смертью, с выключенностью из жизни. Этот заряд многим помогал выживать. Функция этой книги грандиозна вне зависимости от ее художественных достоинств».

Когда в 1991 году рухнул СССР и власть в стране, в том числе в области культуры захватили либералы, то книгу «Как закалялась сталь» тут же изъяли из обязательной школьной программы. Зачем нужны герои обществу потребителей? У них совсем другое отношение к жизни. Вот, например, как пишет сегодня о романе в интернете анонимный автор, судя по ее тексту, — нынешняя школьная учительница: «Роман "Как закалялась сталь" — это повествование о самоубийце-мазохисте, о человеке, который ежедневно и целенаправленно убивал себя, отказываясь быть человеком. Павел Корчагин, поначалу смелый, гордый, протестующий мальчишка, вырос в робота-воителя, железного человека, подчинившего свою плоть силе сознания, и добровольно посвятивший себя физическому аскетизму… Сталь закаливают для того, чтобы повысить её твердость и прочность, чтобы она служила долгие годы. Для этого её подвергают тепловой обработке, при которой очень важна точность, недозакалить или перекалить — и сталь становится браком…»

Но на каких примерах тогда воспитывать молодежь? Чему может научить школьников учительница, считающая Павку Корчагина «мазохистом»?

Как может жить страна без подвигов и без героев-Корчагиных? Особенно Россия, которую сейчас осаждают со всех сторон, окружают военными базами и хотят разрушить санкциями.

Она развалится, как сейчас разваливаются США — высокомерная цитадель общества потребления. А в нашей стране, к счастью, такие люди, как Павел Корчагин Островского, есть до сих пор. Это и бойцы 6-й роты Псковской дивизии ВДВ, которые погибли в Чечне, сражаясь с во много раз превосходившей их по численности бандой боевиков-террористов. Это и сбитый в Сирии русский летчик Роман Филипов, который взорвал себя гранатой, чтобы не сдаваться в плен игиловцам. Это и дагестанский милиционер Магомед Нурбагандов, который под угрозой смерти остался верен присяге, и смело призвал своих сослуживцев: «Работайте, братья!» Их много, и это без них сталь становится браком.

Тайны жизни Николая Островского, автора "Как закалялась сталь"

Первый мэр Москвы Гавриил Попов, узнав, что из школьной программы исключен роман «Как закалялась сталь», написал для «МК» статью с таким названием. По его убеждению, книга — памятник советской эпохи, без которой ее трудно понять. Читая книгу, он пришел к выводам, объясняющим крах социализма, несмотря на героические усилия комсомольцев.

«МК» в беседе с Галиной Островской, племянницей писателя, впервые сообщил, что за отказ участвовать в казнях Николай Островский сидел в тюрьме, и о других замалчиваемых важных сведениях.

Сегодня Лев Колодный рассказывает о жизни Николая Островского в Москве, где слепой и прикованный к постели писатель сочинил первую часть великого романа.

Писатель Николай Островский диктует главы романа «Рождённые Буреи»..

Дом в Мертвом переулке

В Москве Арбат и его переулки овеяны славой великих имен. Медовый месяц осчастливил на этой улице Пушкина; первая любовь пленила Лермонтова на Малой Молчановке; в арбатской квартире московские поэты чествовали Блока; в Борисоглебском переулке началась у Цветаевой в «волшебном доме» семейная жизнь; в Померанцевом переулке жил Серей Есенин…

Сюда постоянно ведут экскурсантов. Но они обходят стороной Пречистенский переулок, хотя на его доме 12 мемориальная доска гласит, что в нем Николай Островский написал первую часть романа «Как закалялась сталь». В этот дом по Мертвому переулку (так назывался при жизни писателя этот старинный проезд) он получил в 1932 году ордер на жилплощадь. Его привезли сюда в карете скорой помощи «стопроцентно нетрудоспособным».

Поселились в «полукомнате», наспех отгороженной от соседей досками. Обстановку составляли старая железная кровать, старый ломберный столик, стул, еще одна кровать, сооруженная из ящиков и досок, и еще два стула из чурок. Уходя на службу, жена оставляла лежачего мужа одного в закрытой комнате многолюдной коммунальной квартиры.

Страдая от боли, никому не известный инвалид записывал прыгающими буквами строчки в параллельных прорезях картона придуманного им «трафарета». Однажды вернувшуюся со службы Раису Николай попросил переписать несколько сброшенных на пол листов с неразборчивым текстом. Она подумала, что это письмо друзьям. Оказалось — первые страницы романа «Как закалялась сталь».

Когда отказала рука, Николай стал диктовать роман Гале, отзывчивой соседке по квартире. Диктовал родственникам, друзьям. В Российском государственном архиве литературы хранятся фотокопии 19 почерков добровольных помощников.

Центр «Интеграция» имени Н.А.Островского

Когда случилось признание? Первая часть романа «Как закалялась сталь» написана в 1931 году и напечатана в апреле 1932 года. Публикация в журнале «Молодая гвардия», органе ЦК комсомола, вызвала невиданный интерес, неожиданный для редакции. Вскоре вышло первое издание книги в Москве. За столицей последовали многие города, появился перевод в Украине на родном языке Николая, выросшего в семье, говорившей на украинском. Начали переводить и публиковать книгу в Европе и Америке.

Николай Островский стал сочинять «Как закалялась сталь» в 26 лет. На титульном листе рукописи Михаил Шолохов написал название романа «Тихий Дон» в 21 год. Когда они были подростками, разразилась Гражданская война. Оба видели, как менялась власть, переходя из рук в руки, как убивали друг друга красные и белые в Украине и на Дону. О чем молодыми издали романы, поставившие их в один ряд с классиками.

О том, что Шолохов не автор романа, начали злословить после его выхода.

О плагиате годами вещали радиоголоса Запада, о нем опубликованы десятки статей и книг.

Когда не стало советской власти, за которую сражался комсомолец Островский, начали открыто отнимать авторство и у Островского: слепой, парализованный, за него написали редакторы «Молодой гвардии» или кто-то другой. «Уж не Катаев ли левой ногой?»

После выхода книги «Как закалялась сталь» и до 1991 года, распада СССР, роман издавали 750 раз на 75 языках народов Советского Союза, переводили книгу чаще всех русских классиков.

Трижды «Как закалялась сталь» экранизировалась. Первый раз это случилось в 1942 году, в разгар Отечественной войны, когда решалась судьба государства. Павел Корчагин вдохновлял народ на фронте и в тылу. Картина срочно понадобилась, как танки и самолеты, как оружие для победы.

В Москве есть улица имени Павла Корчагина, единственная, названная именем героя романа.

Все так и не совсем так. Нет больше на Тверской, 14, музея Николая Островского в доме, где последний год жил и умер писатель. Когда искоренялась память о советском государстве, его основателях и героях, Музей революции СССР переименовали в Музей современной истории, Историко-революционный музей «Красная Пресня» превратили в Историко-мемориальный музей «Пресня». Как будто не было революций 1905 и 1917 годов и Москва не хоронила тысячи павших в борьбе.

Музей писателя преобразовали в гуманитарный центр «Преодоление» с его именем. На этом не успокоились. Теперь вот музей получил третье, конъюнктурное название — культурного центра «Интеграция» имени Н.А.Островского. Зачем?

В школах России дети больше не учат крылатые слова: «Самое дорогое у человека — это жизнь. Она дается ему один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы…»

В школьной программе по русской литературе нет романа «Как закалялась сталь». В списках книг для чтения на каникулах книга не значится. На филологических факультетах университетов о Николае Островском умалчивают, как прежде предавали забвению Ивана Бунина и других замечательных писателей…

Островский в молодости.

Внук и сын унтер-офицеров

В детстве Николай десять лет рос в многодетной дружной семье в любви и достатке. Дед Николая — унтер-офицер Иван Островский, оборонял Севастополь. Отец — унтер-офицер, кавалер двух «Георгиев», владел домом, землей, садом, содержал в селе чайную и корчму, где торговал водкой. Мать, Ольга Заяц, — чешка. В анкетах в графе «национальность» Островский писал «украинец».

Все рухнуло, когда мировая война прокатилась катком по родине. Семья, чтобы выжить, разделилась и поселилась в разных краях. Отец, лишившись права торговать водкой, всего, что имел, стал наемным рабочим, что дало Островскому основание написать в анкете, когда решалась судьба романа, что родился в рабочей семье. «По найму работать стал с 12 лет, образование низшее, по профессии помощник электромонтера».

Комсомольский журнал не издал бы роман сына унтер-офицера, кавалера Георгиевских крестов. Тогда как награда у авторов журнала приветствовалось пролетарское происхождение и положение рабочего.

С матерью жил Николай в маленькой Шепетовке, там учился в двухгодичной городской школе и Высшем начальном училище, дававшем неполное среднее образование.

Мировую и Гражданскую войну, петлюровцев и белополяков, бригаду Котовского и Первую Конную армию Буденного, германских оккупантов и банды Николай повидал. Его самого втянуло в воронку моря «взбаламученной России».

Под огнем артиллерии в конной атаке под Львовом в августе 1920 года его тяжело ранило шрапнелью в голову и живот. «Перед глазами… вспыхнуло магнием зеленое пламя, громом ударило в уши, прижгло каленым железом голову. Страшно, непонятно закружилась земля, перекидываясь на бок… И сразу наступила ночь».

Лечился в киевском госпитале. И состоял в то же время учеником Высшего начального училища, где радовал учителей и сдавал все экзамены на «отлично».

Как так могло быть — заниматься и воевать одновременно? Есть тому объяснение.

Когда стояли под Шепетовкой полки Красной Армии, Николая пристал к бронепоезду «Красный боец» в летние каникулы. «Как грамотному, ему предложили стать политбойцом, — вспоминал служивший на бронепоезде красноармеец. — Вскоре Островскому надоело воевать на бронепоезде. Захотел в кавалерию. Комиссар уговаривал его, но Николай заявил: «Не отпустите — убегу». Мы пошли на ремонт, а Николай — в бригаду Котовского, который проходил через эту местность. Он попал в разведывательный эскадрон Пузыревского». То был отряд Всеукраинской Чрезвычайной комиссии.

Каким образом оказался мальчишка в отряде чекистов?

«Порыв того желания жить своей мечтой бросил меня в армию в 1920 году, — признавался любимой девушке, — но я вскоре понял, что душить кого-то не значит защищать свободу, да и многое другое». Николая судил Ревтрибунал за то, что не хотел расстреливать приговоренных к смерти, за что два месяца сидел в тюрьме. Спасло от худшего малолетство.

Из бригады Котовского, как вспоминал другой боец, «буденновцы переманили его в 1-ю Конную армию, потому что был он хорошим гармонистом, а его привлек буденновский шлем». Все эти события происходили летом, во время школьных каникул.

В справке для «Молодой гвардии» написал в трех словах: «Участвовал в гражданской войне». Хотя документов, подтверждающих его слова, никому найти не удалось.

Получив аттестат, поступил в Киеве в электромеханический техникум и вместо лекций оказался на заготовке дров и строительстве железнодорожной ветки для подвоза топлива в замерзающий город.

Его избирают секретарем райкома комсомола, принимают в кандидаты и в члены РКП(б), чему он безмерно радовался. «Без партбилета железной большевистской партии Ленина… жизнь тускла. Как можно жить вне партии в такой великий, невиданный период?»

Набожный, как все в семье, Николай стал атеистом в 14 лет, увидев ужасы, творимые людьми на земле на глазах у Всевышнего. Как Павка, помнил наизусть «все тропари, Ветхий и Новый завет», Николай цитировал Библию в письмах неоднократно.

Гениальная память, не пораженная болезнью голова помогли без рук и без ног не только выжить, но и написать великий роман. Могло этого и не случиться: узнав случайно о своем диагнозе, в 18 лет выстрелил себе в сердце. Но промахнулся, попал в легкое. После лечения раз и навсегда решил — жить.

«Старый большевик» Марта

Впервые в Москве Островский появился в 22 года. С вокзала направился к Мясницким воротам на Бульварном кольце, в Гусятников переулок, дом 3, квартиру 25 на пятом этаже. По 117 ступеням поднялся на костылях, носильщик донес сверток и чемодан.

Перед приезжим открылась дверь квартиры, где жила Марта Пуринь, выпускница рижской гимназии с золотой медалью, латышская коммунистка, приговоренная на родине к расстрелу. Марта служила в «Правде» и училась в институте. Познакомился с ней Николай в санатории и влюбился в эту красивую 31-летнюю женщину. В романе ей 18 лет, она названа «маленькой латышкой» под фамилией Лауринь.

В этой квартире, впервые за многие годы хорошо отдохнув, запоем читал классиков. Три недели прожил Николай у Марты и ее подруги Надежды, отдавших ему одну из двух комнат.

В письме к брату Островский называл Марту «неразвернутой страницей в моей так рано сломленной жизни». Считал ее «старым большевиком», так как вступила в партию в сентябре 1917 года. По воспоминаниям Марты Пуринь, «в его рассказах чувствовалась большая наблюдательность, остроумие, полет фантазия, то есть одаренность». Она и другой старый большевик Иннокентий Феденев, встреченный в санатории и ставший преданным другом, помогли выбрать инвалиду путь в жизни, убедили устные рассказы записывать и публиковать, как это делают профессиональные литераторы.

Личная жизнь с Мартой не сложилась. И остаться в столице не удалось. Хождение на костылях в ЦК комсомола бывшего секретаря райкома в попытке получить назначение и службу в Москве закончилось падением и потерей сознания. Член Центральной контрольной комиссии партии Емельян Ярославский отказал в помощи: «…партия не в силах всех искалеченных товарищей лечить».

«Учусь лежа, заочно»

Пришлось жить, не имея своего угла, в разных городах, безрезультатно лечиться в санаториях и больницах. В доме родственницы ее дочь Раиса, впервые увидев Николая, подумала: «Какой красивый!» Влюбленная девушка сама, как признался Островский другу, «чудачка неглупая, физически привлекательная, заговорила о физической стороне любви», несмотря на то, что к тому времени возлюбленный потерял здоровье. Тайно от родителей они стали мужем и женой летом 1927 года.

У него появился радиоприемник: «Мне без радио нет смысла жить». Николай часами просиживал у аппарата, ловил Москву, слушал столицу Украины Харьков.

Поступает в Коммунистический университет имени Свердлова в Москве, изучает историю Запада и Америки. Пишет другу: «Учусь лежа, заочно». Прервал занятия, когда полностью ослеп.

В санатории, где вместе с Николаем лечились потерявшие здоровье в тюрьмах и ссылках старые большевики, эти влиятельные люди добились в Сочи для него сначала комнаты в подвале, потом двухкомнатной квартиры, помогали материально семье, занимались его литературными делами.

Пораженный личностью, мужеством и одаренностью Николая, Иннокентий Феденев обивал пороги редакций. «…Все мои дела в редакции делает старик Феденев, — писал Николай, — его мне послала «фортуна». Он член ВКП(б) с 1904 года, много сидел в тюрьмах, был комиссаром Конармии. Теперь руководит иностранным отделом Госбанка».

Получив разгромную рецензию, добился старый большевик второй — с положительным отзывом — в журнале «Молодая гвардия», где Марк Колосов и Анна Караваева, известные в то время литераторы, решили отредактировать и напечатать роман.

Все вышло как в пословице «Не имей сто рублей, а имей сто друзей». Один из них, руководивший знаменитой Новгородской ярмаркой, добился, чтобы принял Николая в Москве самый известный в стране офтальмолог, лечивший Ленина, профессор Авербах. Но спасти погасшие глаза никто не смог.

Благодаря неустанным хлопотам друзей у него весной 1930 года появился в Москве кров по адресу: Мертвый переулок, 12, переименованный в честь Островского после его смерти. (Теперь это Пречистенский переулок. — «МК».)

Здесь жил два года в холодное время, а в теплые дни уезжал в Сочи. Там с ним встретился, узнав о нем от библиотекаря, Михаил Кольцов, великий советский журналист. После выхода романа критика замалчивала сочинение неизвестного автора. Кольцов, потрясенный судьбой Николая, решил о нем непременно написать. Очерк под названием «Мужество» появился в центральном органе партии — газете «Правда», выходившей колоссальными тиражами. Рассказ в газете взволновал миллионы людей. О писателе и его романе узнала вся страна.

Михаил Кольцов написал об Островском очерк «Мужество» в газете «Правда».

Очерк завершался здравицей: «Маленький бледный Островский, навзничь лежащий в далекой хатенке в Сочи, слепой, неподвижный, забытый — смело вошел в литературу, отодвинув более слабых авторов, завоевал сам себе место в книжной витрине, на библиотечной полке. Разве же он не человек большого таланта и беспредельного мужества? Разве он не герой, не один из тех, кем может гордиться страна».

В Сочи потянулись делегации рабочих, пионеры и комсомольцы, известные писатели Александр Фадеев, Борис Корнилов, Михаил Светлов… Пришли брат и сестра Ленина Дмитрий и Мария Ульяновы, «великий летчик нашего времени» Валерий Чкалов и его экипаж.

Очерк в «Правде» ускорил признание и положение Николая Островского. Ему назначили персональную пенсию, отовсюду присылали гонорары. Всем, кому был обязан в жизни, воздал должное, посылал родным по 5000 рублей, очень большую сумму в то время, покупал дорогие подарки.

В октябре 1935 года вышло постановление о награждении орденом Ленина. Высшую награду вручили в Сочи. Церемония транслировалась по радио по всей стране.

Вернулась к мужу после трехлетней размолвки жена Раиса.

«Это святой»

Николай Островский хотел жить в Москве, писать вблизи архивов и библиотек роман «Рожденные бурей». Но в столице, кроме «полукомнаты» в Мертвом переулке, у него и жены ничего не было.

Только когда Анна Караваева и Марк Колосов, руководители «Молодой гвардии», обратились к Сталину, все немедленно решилось. Город предоставил лучшую по тем временам трехкомнатную квартиру на главной улице Горького, бывшей Тверской. В ней произошла долгожданная встреча авторов «Как закалялась сталь» и «Тихого Дона».

В Сочи для семьи Островского по решению правительства Украины строили дом. Нарком тяжелой промышленности Орджоникидзе подарил легковую машину. К ней прикрепили водителя. По ходатайству помощника наркома обороны Ворошилова выдали военный билет, бывшему бойцу присвоили звание бригадного комиссара. Его фотографировали для газет и журналов в гимнастерке с орденом Ленина.

1935 год писатель считал самым счастливым. «Кто бы мог подумать, что у меня будет такой счастливый конец жизни, — писал он другу, — ведь если, скажем, я нечаянно погибну, чего я не хочу, то это будет гибель на боевом посту, а не на инвалидных задворках».

Английские журналисты не поверили в существование в СССР писателя Островского. Думали, что роман исполнила бригада литераторов, но после беседы с ним признались: «Бедный Островский обладал чем-то большим, чем просто умением. Он был в известном смысле герой».

Андре Жид у постели Николая Островского.

Он принял посетившего СССР классика французской литературы Андре Жида, удостоенного позднее Нобелевской премии. «Встреча эта меня взволновала и растрогала. Еще чувствую в своей руке тепло руки старика, его крепкое пожатие и случайно упавшую на мою руку слезу». Это слова Островского. А вот то, что лучше всего, по-моему, о нем написано: «Я не могу говорить об Островском, не испытывая чувства глубочайшего уважения. Если мы были не в СССР, я бы сказал: «Это святой». Религия не создала более прекрасного лица. Вот наглядное доказательство, что святых рождает не только религия. Лишенная контакта с внешним миром, приземленности, душа Островского словно развивалась вверх».

«Как закалялась сталь», несмотря на обращение Совета Федерации и многих авторитетных организаций вернуть книгу в программы изучения русской литературы, остается за бортом школы. Все — за; против романа — Министерство образования и науки.

Читайте также: