Мадам де сталь и наполеон
Обновлено: 05.05.2024
…Жизнь человеческая устроена так, что чем ближе её конец, тем больше начинаешь понимать предопределенность пути каждого человека кем-то высшим. Поэтому, как мне кажется, люди, встречающиеся в жизни, не случайны, книги, попадающие тебе в руки, тоже. Всё появляется в своё время…
Так, совсем неожиданно мне в руки попал сборник воспоминаний участников далеких событий - «Россия первой половины XIX века глазами иностранцев» под редакцией Ю.А. Лимонова. Смирившись со встречей, я начала чтение. И не пожалела об этом: удивительно, что Россия времен Александра I не могла не интересовать современников-иностранцев. Хочу поделиться с читателями воспоминаниями известной французской писательницы и критика Жермены де Сталь (1766-1817), которая волей случая оказалась в России летом 1812 года в период нашествия Наполеона.
Чтобы было понятней, напомню читателю, кто такая мадам де Сталь. В эпоху Великой французской революции и империи Наполеона это имя гремело по всей Европе. Успешная светская дама и красивая женщина, хозяйка политического салона и умный собеседник, она была теоретиком идеи национальной самобытности европейских литератур. Но не только это принесло ей известность. Мадам де Сталь была одной из немногих, кто прямо и открыто выступил против диктатуры Наполеона. Горячо любя Францию, она понимала, какие страдания несет диктатор не только своей стране, но и всей Европе. Статьи писательницы доводили Наполеона до бешенства, он издает Указ о высылке писательницы из Парижа, о запрещении жить ей в радиусе 200 км от столицы. Так был подавлен один из очагов оппозиции во Франции, зато появилась первая диссидентка нового времени.
В эмиграции де Сталь создаст свои лучшие произведения, в их числе и путевые записки «1812 год. Баронесса де Сталь в России». Именно сюда занесла её судьба волей случая в середине мая 1812 года, где она стала свидетельницей нашествия Наполеона в Россию. Мне кажется, что заинтересованному читателю будут интересными впечатления этой необыкновенной женщины о нашей стране тех лет.
«Наше путешествие было спокойно и безопасно: так сильно в России гостеприимство и у знати, и у простого народа». Де Сталь рассказывает, как проезжала через Волынь, часть Русской Польши: «Русские и поляки – народы славянского племени: они прежде были врагами, но они уважают друг друга, между тем как немцы, опередившие славян в европейском просвещении, не относятся к ним справедливо».
Какими современными кажутся слова писательницы: «…а все-таки покорение одного народа другим явление весьма печальное: должно пройти много веков, пока водворится единение и изгладятся из памяти имена побежденного и победителя». Не изгладились, не забылись! Далее де Сталь описывает победное шествие французов: «Тем не менее французская армия делала быстрые успехи. Французов, которые дома не могли сопротивляться никакому игу, привыкли повсюду видеть победителями, и я имела основание бояться, что встречу их уже на пути к Москве. Странная моя судьба: сначала бежать от французов, среди которых я родилась, которые прославили моего отца, и бежать от них до пределов Азии! Неужели судьба не может низвергнуть человека, которому выпало на долю унижать род человеческий»?
Оказавшись в Киеве, де Сталь познакомилась с русским гостеприимством и тамошним губернатором генералом Милорадовичем, неустрашимым адъютантом самого Суворова: «Он вселил в меня больше веры в военные успехи России. Такой веры у меня до той поры не было».
«Почти девятьсот верст отделяют Киев от Москвы. Русские возницы мчали меня с быстротой молнии; они пели песни и этими песнями, как уверяли меня, подбадривали и ласкали своих лошадей. «Ну, бегите, голубчики, - говорили они. Я не нашла ничего дикого в этом народе; напротив, в нем есть много изящества и мягкости, которых не встречаешь в других странах. Русский возчик не пройдет мимо женщины, какого она бы не была возраста или сословия, чтобы не поклониться, а она отвечает наклонением головы, полным грации и благородства… Для того, чтобы узнать воинственный народ, надо узнать солдата и тот класс, из которого выходит он, - земледельцев-крестьян».
Интересно описывает француженка посещения русских дворян, когда она проезжала Орловскую и Тульскую губернии: «Многие дворяне из окрестностей приезжали повидаться со мною, сказали много приятного о моих произведениях, и, признаюсь, мне было очень лестно узнать о моей литературной известности в таком отдалении от родины… Сами вельможи, в палатах которых вы найдете все, что есть блестящего и роскошного во всех странах и у всех народов, питаются в пути гораздо хуже французского поселянина и способны переносить не только на войне, но и во многих житейских случаях физическое существование очень стесненное. Суровость климата, болота, леса и пустыни, покрывающие значительную часть страны, заставляют человека бороться с природой… Обстановка жизни, в которой находится французский крестьянин, возможна в России лишь при больших затратах. Необходимое можно получить только в роскоши; отсюда происходит, что когда роскошь невозможна, отказываются даже от необходимого… Они, подобно людям Востока, выказывают необычайное гостеприимство иноземцу; его осыпают подарками, а сами часто пренебрегают обыкновенными удобствами личной жизни. Всем этим надо объяснять то мужество, с которым русские перенесли пожар Москвы, соединенный со столькими жертвами… В народе этом есть что-то исполинское, обычными мерами его не измерить… у них все более колоссально, чем соразмерно, во всем более смелости, чем благоразумия; и если они не достигают цели, которую себе поставили, то это потому, что они перешли её».
И еще: «Любопытно отметить, как проявляется в России общественное самосознание. Слава победоносности, которую доставили этому народу бесчисленные успехи его войск, горделивое самомнение знати и способность самопожертвования, которая так сильна в народе, вера, влияние которой велико и могуче, ненависть к иноземцам, которую старался искоренить Петр I, желая сделать страну просвещенной, но которая все же осталась в крови русских и пробуждается при всяком случае, - все это, вместе взятое, делает народ могучим… Надо хорошо вглядеться в этот народ, чтобы узнать его: мне пришлось наблюдать его при обстоятельствах, в которых он представился весь, в пору несчастий и воодушевления, время самое удобное для наблюдения…»
Ах, какая умница мадам де Сталь! Как же сумела она так правильно понять душу русского человека, его менталитет? Вот бы все, кто хает и поносит Россию, не побоялись и отправились в путешествие по нашей стране, пообщались бы с разными людьми! Но нет, для этого надо напрягать себя, тратить силы, время и средства, которых у современного западного политика нет, а главное, нет желания понять друг друга… А жалко! Ведь могла бы случиться совсем другая история!
С интересом прочитал Ваше произведение о мадам де Сталь.Приятно её отношение к нашему народу.Но ещё приятнее,что Вы с радостью за русского человека, за народ наш делитесь прочитанным.Народ наш действительно в основе своей и добр и отзывчив вопреки мнению не желающим делить с ним судьбу его и ищущим прежде всего жирный кусок.
Желаю Вам творческих успехов. С Новым годом!
Сергей Иванович, большое спасибо! За прочтение, отзыв и русский народ!
С теплом:
Мадам де Сталь: стальная дама, которой боялся сам Наполеон
Русским её имя казалось говорящим. Звонкая, несгибаемая, разящая самого Бонапарта — тот не мог спокойно слышать упоминание этой писательницы. В России, кстати, мадам Де Сталь тоже бывала и прославилась – но вовсе не книгой о наших краях.
Личная заноза Наполеона
У Наполеона с женщинами постоянно случались проблемы. Дело в том, что он полагал, будто единственное нормальное поведение для женщины — плакать и просить милости. В этом случае он даже готов был просить милости. Женщина должны была быть хрупким цветком, созданным для того, чтобы ему — или другому мужчине — было приятно в постели и приятно предвкушать постель, глядя в её лицо.
Но дамы вокруг Наполеона постоянно вели себя не так, как в его голове. Мир буквально кишел неправильными женщинами, и самой раздражающей из них была Анна-Луиза Жермена де Сталь — дворянка, писательница, властительница дум и сама мыслительница. Кстати, очень некрасивая — и никак не пытающаяся понравиться своему императору. Она предпочитала мужчин поинтереснее на внешность, благо, они отвечали ей взаимностью.
Один раз Бонапарт, посреди обсуждения острейших политических проблем, чуть не подпрыгнул и разом оставил разговор, когда принесли на подпись указ о ссылке мадам де Сталь — так не терпелось немедленно его подписать. Выглядел он при этом так, что эпизод запомнился свидетелям как особенный.
Всю жизнь он ждал, что она, наконец, дурно закончит. А она, оказавшись выслана из страны, немедленно проехалась туром по ряду государств, где её, антимонархистку, встречали с раскрытыми объятьями махровейшие роялисты, охотно ссуживали деньгами, на вечерах, где она читала свои сочинения и отвечала на вопросы, яблоку в толпе было негде упасть — в общем, тот случай, когда человека послали в пешее эротическое путешествие, а тот вернулся отдохнувший и с магнитиками. Обиднее всего сравнивать смерть Бонапарта и де Сталь. Он умер в тоске и одиночестве. Её хватил удар от того, что она очень уж торопливо бежала вверх по лестнице на очередную вечеринку очередного французского короля. В общем, грешно и весело умерла.
«И откуда она взялась на мою голову такая», наверняка, не раз задавался вопросом Наполеон, стоило ему снова вспомнить о назойливой, вечно кусающей его своими текстами и речами даме. Хотя ему, как правителю, при котором появилась тайная полиция, уж было точно известно откуда. Да Анна-Луиза никогда и не скрывала. Во-первых, она очень удачно родилась — так, что могла щеголять перед этим выскочкой и его завидущими глазами титулом своей семьи.
Девочка с золотой ложкой во рту
Анной-Луизой Жерменой назвали девочку, родившуюся в семье королевского министра финансов, господина Неккера, представителя дрейней знатной фамилии. Госпожа Неккер, давшая Анне-Луизе жизнь, была хозяйкой литературного салона — одного из тех мест, где зажигали новые имена писателей и поэтов и давали блистать уже вспыхнувшим. У Анны было счастливое, сытое детство с доступом к обширной библиотеке, возможностью послушать сложные и увлекательные разговоры видных людей своего времени и, конечно, замечательными учителями.
Своей первый текст как мыслительница она представила уже в пятнадцать. Это были комментарии к Монтескьё. В то время интернета не было, и комментарии были отдельным жанром эссеистики.
В двадцать лет барышня Неккер вышла за подходящего жениха, шведского посла, барона де Сталя. Брак оказался несчастливым, к мужу она быстро охладела, зато от него ей досталась звучная фамилия. А потом баронесса влюбилась в революцию, и любовь к свободе, равенству, братству пронесла сквозь всю жизнь, через кровавый террор постоянно сменяющих друг друга правителей, через восстановление монархии, депортацию, ссылку и прочие повороты судьбы. Она вообще была очень тверда характером, эта мадам де Сталь, и умела не только отстаивать убеждения, но и, что гораздо труднее, сохранять их.
А с её убеждениями, благодаря достижениям книгопечатания и к большой досаде Наполеона, был знаком весь просвещённый мир. Она осуждала монархию так, что припекало монархистам, и защищала Марию-Антуанетту так, что припекло у революционеров. Она везде и всюду говорила и писала о женских правах, о том, как они попираются и о равенстве, которое мечтала увидеть ещё при жизни. Оказавшись сначала в Германии, потом в России, она вернулась с двумя этнографическими книгами об этих странах (магнитиков тогда ещё не было).
Мужчины мадам де Сталь
Чуть ли не настолько же скандальны, как сочинения и выступления де Сталь, особенно обидные Наполеону тем, как увеличивалось её влияние с каждой новой публикацией, были её отношения с мужчинами. Анну-Луизу описывали словами «дурна, как чёрт, умна, как ангел». Скрываясь от гильотины, положенной ей, как дворянке, в Англии, де Сталь закрутила роман с де Нарбонном, бывшим военным министром, видной фигурой французской эмиграции, и даже чуть не стала из-за него моралисткой и приверженкой только жертвенной и чистой любви — но де Нарбонн изменил ей, и как рукой сняло. Позже, кстати, Нарбонн станет адъютантом Наполеона, изменив не только де Сталь, но и своей оппозиции к революционерам.
Потом, уже в Швейцарии, был Бенжамен Констан, знаменитый тогда и влиятельный писатель. Де Сталь была верна своей страсти ему десять лет. Она даже родила ему ребёнка — вдобавок к тем трём, что были у неё от первого мужа, и вернулась с ним в Париж.
В Париже де Сталь, как приличная, завела свой литературный салон, и вокруг неё закружились ещё более знаменитые имена. Но главное, чем прославился салон — он стал центром оппозиции Наполеону, и центром очень влиятельным. Тогда-то Наполеон и выслал де Сталь из страны. Его сторонники говорят — был очень раздражён, её — испугался не на шутку. Потом была Германия, очередная измена очередного мужчины — Констана, очередная любовь — к одному поэту, и новая книга. Наполеон велел её сжечь. Книгу. Сжечь де Сталь означало бы признать, что какая-то женщина может быть ему равной политической противницей.
В сорок четыре года де Сталь вышла замуж за молодого офицера, не сумевшего устоять перед её умом, и уехала с ним в Россию — так удачно, или нет, что оказалась там сразу после начала военного похода Наполеона. Как ярая антибонапартистка, она везде имела успех. И везде, где Анна-Луиза бывала, она общалась с таким количеством знаменитых мужчин, что молва начинала сочетать её с ними во всяких романтических позициях. Пусть это останется на совести сплетников.
А ей самой интереснее другое. Она пишет огромную книгу, в которой клеймит восстановление монархии, провозглашает права наций на самоопределение и предсказывает, что Россия и США ещё станут великими державами по две стороны Земли, на которые будут оглядываться все прочие державы. Не Франция с её захватническими амбициями, нет. Ну, а после книги она, как и всегда, продолжала посещать вечеринки и веселиться там. И однажды так торопилась повеселиться, что пережила инсульт. После него она некоторое время поболела — казалось, будто для того, чтобы умереть точно в годовщину своей любимой Революции. И, кстати, в годовщину умерла. Мадам де Сталь удивительным образом оставалась стильной даже в болезни, несчастье и смерти.
Глава XIX Мадам де-Сталь
Ни одна женщина, кроме мадам де-Сталь, не могла похвалиться, что величайший человек своего времени, державший в своих руках судьбы народов, боялся ее.
А здесь это было именно так. Наполеон боялся бойкого пера мадам де-Сталь, ее склонного к интриге ума, ее влияния на многие значительные личности, – словом, он смотрел на нее, как на опасную силу, против которой он всегда должен был быть во всеоружии и в оборонительной позиции. Но так как мадам де-Сталь была все же более слабой стороной, потому что на стороне Наполеона была сила в прямом смысле слова, то ей пришлось в конце концов покориться.
Борьба этих двух величин возникла вначале на чисто личной почве, из-за отвергнутого восхищения перед гением с одной стороны и из-за отвращения ко всему неженственному – с другой. Наполеон любил только настоящих женщин в полном смысле этого слова. А мадам де-Сталь, по его мнению, обладала слишком мужским умом и слишком эмансипированной натурой, даже и в кокетстве, которое она вначале расточала перед молодым генералом. Желание непременно играть первую роль в свете, ее ярко выраженное стремление властвовать, все это было ненавистно в женщине для него, который сам был властолюбив и честолюбив. Точно так же ему не понравилась ее неженская манера, с которой она в неумеренных словах и выражениях проявляла ему свое восхищение. Ее письма, которые она писала главнокомандующему итальянской армией, были похожи скорее на пламенные объяснения в любви, нежели на выражения чистого восхищения перед военным гением. Они были полны огня и одушевления и в выражении чувств достойны Коринны. Что она в них сравнивала его одновременно со Сципионом и Танкредом, потому что он соединял в себе строгую простоту первого с блестящими деяниями второго, это, конечно, нравилось молодому генералу, но что к этому восхищению его гением примешивалось нескрываемое обожание женщины, этого он не хотел и не мог понять, поглощенный в ту пору всецело своей любовью к Жозефине. Это отталкивало его.
Если верить словам Бурьена, то этот последний часто был свидетелем насмешливых замечаний со стороны генерала Бонапарта, когда он получал восторженные письма женевской писательницы. Наполеон иногда прочитывал ему вслух некоторые места из этих писем и говорил потом со смехом: «Бурьен, понимаете ли вы хоть что-нибудь в этих несуразностях? Эта женщина совсем сумасшедшая». Но когда в одном из писем мадам де-Сталь намекнула на то, что такой гений, как он, связал свою судьбу с маленькой ничтожной креолкой, которая недостойна его и не может его понять, и что только такая пламенная душа, как она (мадам де-Сталь), может быть предназначена для такого героя, то тогда Наполеон возмутился окончательно. Как могла такая умная женщина, как мадам де-Сталь, сделать подобный промах? Неужели она не понимала, что этим она оскорбляла самые святые чувства Бонапарта, его великую, его безграничную любовь к Жозефине? На подобные претензии «синего чулка», который осмеливался ставить себя выше его Жозефины, его единственной, несравненной артистки в любви, генерал Бонапарт мог ответить только презрительной улыбкой. «Однако – сказал он, – эта умничающая женщина, эта сочинительница чувств – и хочет сравнивать себя с Жозефиной! Бурьен, я не стану отвечать на подобные письма».
Но мадам де-Сталь это не смущало. Пусть он не отвечал на ее письма, – ее восхищение и преклонение перед героем не страдало от этого. Она не могла дождаться возвращения победителя из Италии, – так ей хотелось если не первой, то одной из первых удостоиться его привета и взгляда. Ведь он был самым знаменитым человеком момента: двадцать выигранных сражений сплели вокруг его молодого чела неувядаемый венок славы! Он соединял в себе все добродетели героя: гений, великодушие, неустрашимость, бескорыстие, молодость и удачу! Перед Бонапартом-победителем бледнело все. Мадам де-Сталь он казался удивительным не только своими сказочными победами, но и своим характером. Всюду говорили об его великодушии по отношению к врагу, об его справедливости и любви к свободе; он умел говорить и сердцам солдат, и сердцам французского народа. Но наряду с этими качествами воина в нем уживалась любовь и к прекрасным произведениям литературы; он любил песни Оссиана и творения Руссо и был хорошо знаком с греческой и римской литературой. Словом, Бонапарт в глазах мадам де-Сталь был каким-то полубогом, не только окруженным ореолом знаменитости, но и обвеянным очарованием оригинальности. Она жаждала увидеть черты его худого лица, обрамленного длинными прямыми волосами, увидеть в его глазах огонь любви к свободе родины. Не называла ли она его «лучшим республиканцем Франции» и «самым свободолюбивым из всех французов»?
И поэтому, когда генерал Бонапарт 15 Фримера VI года (5 декабря 1797 года) вернулся в Париж как прославленный победитель, мадам де-Сталь пустила в ход все, чтобы иметь возможность встретиться с ним. Он известил министра иностранных дел Талейрана, что придет к нему на следующий день. Этот тотчас же уведомил своего друга, мадам де-Сталь, чтобы она могла явиться в назначенное время в его салон и улицезреть вблизи того героя, перед которым она так преклонялась.
Мадам де-Сталь не нужно было дважды напоминать об этом. Уже с 10-ти часов утра она была у Талейрана. Около 11-ти часов доложили о прибытии генерала. Но ее так долго лелеянная мечта вскоре рассеялась: Бонапарт едва обратил на нее внимание, когда министр назвал ему ее имя. Хотя он и обратился к ней с несколькими приветливыми словами и особенно осчастливил ее заявлением, что по дороге через Швейцарию он безуспешно пытался разыскать ее отца в Коппе, однако затем, словно боясь завязать более длительный разговор с ней, он обратился к другим лицам и отправился с Талейраном в его рабочий кабинет.
И тем не менее мадам де-Сталь была совершенно очарована молодым героем. Она, царица слова, брызжущая умом и находчивостью женщина, – она в первый момент едва нашла, что ответить на обращенные к ней слова. Она могла только смотреть на него своими большими широко раскрытыми глазами и снова только смотреть. Она сама удивлялась на свою робость и признавалась: «Я не находила слов, чтобы отвечать ему… Когда я немного пришла в себя от своего смущения и удивления, я почувствовала, как во мне растет чувство страха… После я еще несколько раз встречалась с ним, но никогда в его присутствии я не могла дышать свободно. Каждый раз, как я слышала его разговор, меня всегда поражало его превосходство». Ее преклонение перед итальянским победителем было настолько велико, что распространялось даже и на его адъютантов. Когда на одном из приемов Талейрана полковник Лавалет хотел после обеда вежливо пропустить мадам де-Сталь первую в салон, она почтительно сказала, скромно отступя несколько шагов назад: «Как я могу осмелиться войти раньше адьютанта генерала Бонапарта?». Это преклонение, а прежде всего желание понравиться генералу отнимало у нее всю ее уверенность и красноречие, как только она чувствовала его вблизи себя. Однажды она почти в слезах созналась Люсьену Бонапарту: «Перед вашим братом я вдруг тупею, потому что хочу ему понравиться. Я вдруг теряю всякое соображение, хочу с ним говорить, ищу слова и произношу все фразы вкривь и вкось. Я хочу заставить его обратить на меня внимание – и – увы! – делаюсь в его присутствии глупа, как индюшка».
Она восхищалась в лице Бонапарта великим полководцем, беспристрастным философом и искренним республиканцем, который несмотря на свою славу не выходил из своей скромной сдержанности. Доказательством этому были его слова, с которыми он обратился ко всем присутствовавшим у Талейрана, когда вышел с министром из его кабинета: «Граждане, то восхищение, которым вы меня дарите, глубоко трогает меня. Я, насколько мог, старательно вел войну и заключил мир. И теперь дело Директории извлечь из всего этого пользу для счастья и блага республики».
Такие слова, конечно, должны были привести в восторг такую страстную поклонницу свободы, как мадам де-Сталь. С этого момента она решила во что бы то ни стало завоевать Наполеона, который, она чувствовала, не доверял ей и сознательно избегал ее общества. Всеми силами, всеми средствами она старалась привлечь героя на свою сторону, в свой политический кружок. Ей пришлось при этом понести горькие разочарования. Не только она не смогла очаровать его как женщина, на что она вначале возлагала тайные надежды, но даже она внушила ему опасение и в конце концов отвращение. Он приводил ее в отчаяние своими сухими, а подчас и резкими ответами. Так, однажды она хотела узнать, какая, по его мнению, была самая замечательная в мире женщина, на что он ответил ей: «Та, которая больше всех нарожала детей». Мадам де-Сталь, конечно, надеялась получить не такой ответ и заметила ему немножко колко, что он пользуется репутацией человека, не любящего женщин. «Извините, мадам, – возразил он ей с особенным ударением, – я очень люблю мою жену».
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
Глава 1 Очень молодая мадам
Глава 1 Очень молодая мадам Вероятно, настало время сообщить вам, что я, так сказать, мадам. Я управляю первоклассным эскорт-агентством, которое обслуживает состоятельных клиентов в пригороде Нью-Джерси. Если говорить о материальной стороне вопроса, то по всем стандартам
Глава 13 Один воскресный день из жизни весьма юной мадам
Глава 13 Один воскресный день из жизни весьма юной мадам Даже мне нужен выходной, поэтому по воскресеньям мой «магазинчик» официально закрыт. (В рекламе мы пишем, что работаем с девяти утра до одиннадцати вечера с понедельника по пятницу.) Помощники тоже гуляют. Один
Глава 11. Мадам Терва Пяа
Глава 11. Мадам Терва Пяа В Финляндии мадам Вуолийоки была весьма популярна. В деловых кругах ее называли мадам Терва Пяа (здравомыслящая голова). Талантливый, обаятельный прогрессивный деятель с мировой известностью, она была великим экспериментатором. Разносторонняя
Глава шестая Мадам дю Барри
Глава шестая Мадам дю Барри Если просто посмотреть на перечень невиданных богатств, собранных фавориткой за пять лет, можно заключить, что Жанна меньше думала об управлении страной, чем о своих собственных интересах. ПОЛЬ ЛЕЖЁН, современная французская писательница,
Глава третья. Мадам де Берни
Глава третья. Мадам де Берни Мадам де Берни стала для меня настоящим Божеством. Она была одновременно матерью, подругой, семьей, другом, советчицей. Она создала писателя; она утешала молодого человека; она плакала, как сестра; она смеялась, она являлась каждый день, точно
Сталь Ижевска
Сталь Ижевска Замнаркома - директор завода. - Поддержка обкома. - Проблемы производства: кадры, топливо, оборудование, транспорт. - Подвиг сталевара Александра Борисова. - Линия фронта проходила через каждый цех. - И сталь Ижевска побила хваленую крупповскую сталь. В конце
Глава XX Мадам де-Ремюза
Глава XX Мадам де-Ремюза Между 1879 и 1880 годами появились трехтомные мемуары мадам де-Ремюза и возбудили как во Франции, так и за границей живейший интерес, потому что всем было любопытно знать, в каких красках она изобразит всемогущего императора, перед которым вначале она
Глава 5 Как закалялась сталь
Глава 5 Как закалялась сталь Знаменитый путч, напугавший мир и потрясший СССР, начался на Украине. Восемнадцатого августа 1991 года в своей крымской резиденции в Форосе был заключен под домашний арест президент страны Михаил Горбачев. Туда, в Форос, объясняться с ним
«КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ»
«КАК ЗАКАЛЯЛАСЬ СТАЛЬ» На рубеже двадцатых и тридцатых годов уже определились черты социалистического строя советской жизни. С именами героев дальних перелетов, полярных плаваний и зимовок чередовались на газетных страницах имена бетонщиков, возводивших в лютые
Сталь и свечи
Сталь и свечи Тевосян был прав. Настоящие трудности мы встретили тогда, когда приступили к изготовлению больших корабельных броневых плит весом до ста тонн.Практики отливки таких крупных слитков у нас в то время не было. Да и мировой опыт в этой области металлургии был
Глава восьмая Явление мадам
Глава восьмая Явление мадам «Возвращение к Ангкор-вату» (Четвертый фрагмент)…В Сисопхоне мы прощаемся с дорогой № 5, идущей дальше в сторону таиландской границы, и сворачиваем на дорогу № 6. Отсюда до Сиемреапа — ближайшего от Ангкора крупного города — не более ста
Глава 6. Хэлло, мадам!
Глава 6. Хэлло, мадам! Я подсчитала, что за три-четыре месяца работы официанткой в ночном клубе можно накопить денег на авиабилет и путешествие в пять месяцев – даже шесть, если экономить каждый цент.– Чем вы занимаетесь? – порой спрашивали меня, как это принято при первом
Ствол и сталь
Ствол и сталь Наши американские визы закончатся через два дня, поэтому коста-риканские пограничники выдают нам только транзитки. Мы прокладываем по Google Maps кратчайшую дорогу через страну и выходим на трассу. Нам везет – скоро нас подбирает дальнобойщик, который тянет
Мадам де сталь и наполеон
Сегодня не только день взятия Бастилии, ежегодный французский национальный праздник: 14 июля 2017 года исполняется 200 лет со дня смерти французской писательницы Жермены де Сталь. Ее ненавидел Наполеон, ею восхищался Пушкин, она открыла французам, что, помимо привычной для них «литературы юга», упорядоченной, ясной и гармоничной, есть еще «литература севера» — меланхоличная, туманная и чувствительная, и обе имеют равное право на существование. По просьбе Горького переводчик книг г-жи де Сталь «О литературе» и «Десять лет в изгнании» Вера Мильчина подобрала десять характерных высказываний, связанных с именем писательницы.
1. «Дурна как черт и умна как ангел» (К.Н. Батюшков к сестре А.Н. Батюшковой, 9/21 августа 1812 года)
Короткая фраза поэта вместила в себя все, что более многословно утверждали авторы других литературных портретов Жермены де Сталь. Они начинали с того, что знаменитая писательница дурна собой (массивная фигура, невысокий рост, некрасивые рот и нос), но все в один голос твердили: лишь только Жермена бросит на собеседника взгляд своих живых черных глаз, лишь только заговорит и начнет, по обыкновению, вертеть ветку дерева или лист бумаги, привлекая внимание к своим очень красивым рукам, — и всякий забудет о ее некрасивости.
Поэтому г-жа де Сталь могла похвастать такими женскими победами, какие найдутся в биографии далеко не всякой писаной красавицы: прославленный политический мыслитель Бенжамен Констан много раз пытался порвать с Жерменой, но оставался буквально прикован к ней полтора десятка лет, а в том возрасте, когда в XIX веке женщины считались уже старухами, она пленила молодого уроженца Женевы, офицера Джона Рокку, который был моложе ее на 22 года, и — в 46 лет! — родила от него сына. Однако, разумеется, для истории литературы Жермена де Сталь ценна вовсе не этими женскими рекордами.
2. «Соглашаюсь с Вами, что Mme Сталь достойна носить штаны на том свете» (Н.М. Карамзин — П.А. Вяземскому, 27 июня 1818 г.)
Жермена де Сталь была далеко не единственной женщиной своего времени, взявшейся за перо. Дамы писали романы, публиковали моралистические трактаты; дамы были хозяйками салонов, в которых собирались философы и политики. Но Жермена де Сталь не только печатала книги, не только держала салон в Париже и в своем швейцарском поместье Коппе — она претендовала на роль мыслителя. Сталь вовсе не была, выражаясь современным языком, феминисткой; ее интересовали не формальные политические права женщин, но их право свободно высказывать свои мысли, влиять на общественное мнение. В ее романах, не случайно названных женскими именами («Дельфина», 1802, «Коринна», 1807), женщина оказывается морально сильнее мужчины.
Мужчины это остро чувствовали и не упускали возможности отомстить. В прессе г-жу де Сталь именовали ведьмой, амфибией и гермафродитом, утверждали, что турецкий посол, глядя на гримасы сочинительницы, принял ее за одетую в женское платье обезьяну. Еще резче высказывались полицейские осведомители: один из них называет г-жу де Сталь «другом всего человечества, за вычетом собственного мужа»; другой с нескрываемым удовольствием описывает, как на балу в Коппе, устраняя какой-то непорядок в собственном туалете, она в присутствии нескольких молодых людей «задрала юбку так высоко, что обнажилась вся подвязка»; третий, пользуясь тем, что в 1812 году, ожидая ребенка, г-жа де Сталь объясняла изменение своей фигуры водянкой, отпускает нескончаемые шутки на счет постигшего писательницу «прискорбного недуга» («плодом этой девятимесячной водянки оказался здоровенький мальчуган; чудесное это исцеление приписывают женевцу по фамилии Рокка»).
Во фразе Карамзина, внешне комплиментарной, различим оттенок такого подхода: историограф хвалит писательницу, но хвалит снисходительно, свысока; в следующем письме он прибавляет, говоря о посмертно опубликованном сочинении Сталь «Размышления о Французской революции»: «она в этой книге для меня женщина, хотя и весьма умная».
3. «Г-жа Сталь старалась привлечь к себе юного героя [Наполеона] и однажды на многолюдном празднике у Талейрана обратилась к нему с вопросом: кого почитает он первою женщиною в свете из живых и мертвых? — Ту, которая более всех родила детей, — отвечал он ей наотрез. Озадаченная несколько подобною нечаянностию, старалась она прийти в себя и, продолжая разговор, сказала ему, что он известен за человека, который мало любит женщин. — Извините меня, сударыня, — возразил он снова, — я очень люблю свою жену». (П.А. Вяземский. Записки графини Жанлис, 1826)
Этот исторический анекдот восходит к самому Наполеону и довольно точно иллюстрирует изначальное несовпадение позиций. Г-жа де Сталь желала давать «юному герою» советы и направлять его политическую деятельность, Наполеон же считал, что «дело женщин — вязание», и меньше всего хотел бы руководствоваться рекомендациями писательницы. Чем дальше, тем глубже становилось их расхождение. Сталь с ее проповедью бескорыстия и индивидуальной свободы противостояла наполеоновской теории «государственного интереса». Между тем у Сталь была общеевропейская слава, и это обостряло ненависть императора к «шлюхе, и притом уродливой» (из письма к министру полиции Фуше). Поэтому в 1803 году он запретил ей жить сначала в Париже, а затем и вообще во Франции.
4. «Литература! И вы думаете, что я этому поверю. О чем бы ни велись разговоры — о литературе, о морали, об искусстве, — все это политика. [. ] Ни с кем не видеться! Да разве она на это способна? К ней начнут ездить с визитами, она начнет отдавать визиты, наделает массу глупостей, станет болтать с массой людей, начнет отпускать шуточки; она этому значения не придает, а вот я — придаю, и очень большое». (Ответ Наполеона сыну г-жи де Сталь Огюсту, который в конце декабря 1807 года добился аудиенции у императора в надежде выпросить для матери дозволение проводить некоторое время в Париже и обещал, что она не собирается заниматься политикой, а с друзьями будет говорить исключительно о литературе)
Иллюстрация к теме «Художник и власть»: всесильный император боится немолодую женщину, которая не имеет за собой политической партии, не питает никаких политических амбиций, но — тут он совершенно прав — будет вести вольные разговоры. А этих разговоров император терпеть не мог, потому что видел в них покушение на свою власть.
5. «Надеюсь, мы не хотим окружить литературную Францию великой китайской стеной, которая оградила бы ее от любых новых идей». (Ж. де Сталь. О Германии, 1810, изд. 1813);
«Я счел, что воздух нашей страны Вам не подходит, мы же не дошли еще до того, чтобы брать за образцы народы, кои Вас приводят в восхищение. Последнее сочинение Ваше писано не французским пером». (Министр полиции Савари — г-же де Сталь, 3 октября 1810 г.)
Когда в 1803 году Наполеон изгнал г-жу де Сталь из Франции, она отправилась в Германию. Плодом ее знакомства с этой страной стала книга «О Германии», законченная в конце лета 1810 года. Развивая мысли, высказанные ею впервые в книге «О литературе» (1800), Сталь не просто знакомила французов с творчеством немецких литераторов и философов — она утверждала, что французам стоит присмотреться к этой чужой культуре и, быть может, даже что-то из нее позаимствовать. Мысль эта шла вразрез с общепринятой во Франции убежденностью в превосходстве французской культуры над всеми прочими.
Сталь Луиза Жермена де
Однажды мудреца спросили: «Что такое любовь?» Он ответил: «Это безмолвие, когда слова могут ранить; это терпение, когда твой ближний груб; это глухота, когда назревает ссора…» И не потому ли умные, сильные женщины часто бывают несчастны в сердечных делах? Гордость, тонкий, острый ум не позволяют им терпеть обиды, не замечать несправедливости в отношениях; молчать, когда правота на их стороне. «Любви нас не природа учит, а Сталь или Шатобриан», — так писал Пушкин об одной из самых просвещенных женщин конца XVIII — начала XIX века Луизе Жермене де Сталь. Однако, будучи своеобразной наставницей для всей европейской молодежи, сама она вряд ли нашла в любви счастье.
Анна Луиза Жермена Неккер родилась в семье известного швейцарского банкира, но юность ей было суждено провести в блистательной столице Франции. Дело в том, что король Людовик XVI пригласил ее отца, финансового гения, на пост министра. Потому, когда Жермене было около пятнадцати лет, ее семья переехала в Париж. Разрушительная буря революции еще не прошлась по его шикарным дворцам, дорогим магазинам, версальскому благополучию, не уничтожила на гильотинах цвет нации. Еще кружились в золотых бальных залах беспечные пары… Тревожные порывы ветра ощущались разве что на грязных улицах, среди простого люда и в некоторых прогрессивных аристократических салонах. На таком дворянском собрании часто бывала и юная Жермена, ведь один из самых блистательных парижских салонов «держала» ее мать.
Что такое французский салон? Представьте себе собрание высшего общества, где каждый знатен — по происхождению или же по уму, где обсуждают королевскую политику и новинки литературы, слушают музыку, плетут любовные интриги, показывают новые шикарные наряды, наконец. Попасть сюда — большая честь для каждого. Ведь это замкнутый круг, особый мирок, в котором все вращается вокруг королевы салона, то есть хозяйки. Чтобы собрать это общество и удерживать его в своем доме долгое время, нужен недюжинный талант. Мать Жермены им, видимо, обладала и старалась научить этому искусству дочь. Вступать в светскую беседу девушке было еще рано — не доросла. А вот слушать не возбранялось. И она с удовольствием слушала о свободе и деспотизме, о необходимости предоставления нации законодательной власти, о Руссо и о «высокой» литературе. Здесь бывали все парижские знаменитости того времени. Скорее всего, и первая любовь настигла ее сердце тут, в материнской гостиной. Как было не влюбиться шестнадцатилетней девушке в одного из этих мужчин — знающих и понимающих все! Однако все это только догадки.
Жермена отнюдь не была красавицей. По французским меркам, она была слишком смуглой, да и черты ее лица не отличались особой тонкостью. Но огромные блестящие черные глаза девушки оставались навсегда в сердце того, кто в них хотя бы раз заглянул. Ведь он видел не пустой взгляд светской кокетки, думающей лишь о нарядах и кавалерах, а проницательный, почти мужской ум. Уже в юности тяга Жермены к знаниям, умение делать смелые, но вполне верные выводы поражали окружающих. В 15 лет она составила комментарий к знаменитой работе Монтескье «Дух законов», а в шестнадцать — отправила отцу анонимное письмо, в котором указала на недостатки его финансового отчета. В двадцать два года Жермена написала «Рассуждения о сочинениях и характере Ж. Ж. Руссо». Она упивалась его книгами, была в восторге от его «общественного договора». Разумные, гуманные герои романов Руссо презирали сословные предрассудки… Увы, самой Жермене не удалось их избежать.
14 января 1788 г. ей пришлось сделать «выгодную партию», выйти замуж за шведского посланника барона Эрика Магнуса Сталь-Хольстейна. Брак этот оказался неудачным. Муж дал Жермене фамилию, под которой она прославилась, и… море разочарования. Эрика поражала несдержанность юной жены. Так, одна из современниц писала: «Я от души желаю, чтобы Сталь был счастлив, но, по правде сказать, плохо верю в это. Правда, его жена воспитана в правилах чести и добродетели, но она совершенно незнакома со светом и его приличиями, и притом такого высокого мнения о своем уме, что ее трудно будет убедить в ее недостатках. Она властолюбива и решительна в своих суждениях; она так уверена в себе, как ни одна женщина в ее возрасте и положении. Она судит обо всем вкривь и вкось, и хотя ей нельзя отказать в уме, но тем не менее из двадцати пяти высказанных ею суждений разве только одно бывает вполне уместным. Посланник не дерзает делать ей какое бы то ни было замечание из боязни оттолкнуть ее от себя на первых порах». В понимании Жермены брак должен был основываться не на «сословной совместимости», а на родстве душ, общих интересах, безграничной преданности друг другу. По крайней мере, именно об этом она мечтала когда-то, читая «Юлию, или Новую Элоизу» Руссо. А чем мог заинтересовать Жермену транжира и дамский угодник? Их семейное счастье могли укрепить дети, но дочь Густавина не прожила и двух лет. В глазах света брак между дочерью королевского министра и посланником, бароном казался безупречным. Но счастье, пусть и недолгое, Жермена нашла во внебрачных отношениях. И эту новую любовь ей принесла революция.
Граф Нарбонн при короле был военным министром. Падение Бастилии разрушило привычный уклад, и те, кто раньше «снимал сливки жизни», оказались в немилости у новой власти. Нарбонна ожидало острое лезвие гильотины. Но Жермена, увидевшая в этом мужчине свой идеал — ум, благородство, смелость, помогла ему бежать в Англию. Будучи женой посланника, а значит, и неприкосновенной особой, она могла помогать многим. Возникает вопрос: как случилось, что такая прогрессивная женщина, воспитанная на идеях неотвратимости революции, оказалась в ее оппозиции? Дело в том, что сначала Жермена, ее отец и друзья всем сердцем поддерживали революцию. Но когда праздник свободы обернулся массовым террором, де Сталь оказалась в лагере ее противников. Казнь короля и террор якобинцев она назвала «национальным позором». Ведь де Сталь представляла послереволюционную Францию как конституционную монархию английского типа с разделением властей, двухпалатной системой, с соблюдением свободы совести и слова. Через несколько лет она напишет труд «Рассуждения об основных событиях Французской революции», в котором попытается проанализировать причины и последствия революции.
Что ж, вскоре женщина уехала подальше от «проклятой революции» и поближе к любимому — на берега туманного Альбиона. Жизнь Жермены в Англии — самое неоспоримое доказательство удивительной силы ее характера. Не каждая женщина XVIII века могла позволить себе, пренебрегая мнением окружающих, жить, как бы сейчас выразились, в гражданском браке с близким сердцу мужчиной, рожать от него детей и не скрывать этого. К сожалению, от самых ярких костров очень скоро остается только пепел. Так случилось и с чувствами Нарбонна и де Сталь. Законный муж прислал письмо, в котором просил жену вернуться домой. Жермена, недолго думая, забрала сыновей, которым, кстати, предусмотрительно оставила фамилию Эрика, и отправилась во Францию. Однако недолго она сидела у семейного очага.
В 1794 г. де Сталь встретила Бенжамена Констана. Их связывали не только чувства, но и схожие социально-политические взгляды. Жермена де Сталь и Бенжамен Констан считаются создателями буржуазно-либеральной партии во Франции. «Я никогда не видел лучшей женщины, более грациозной, более преданной, но я не видел также женщины, которая предъявляла бы столь настойчивые требования, сама не замечая этого, которая до такой степени поглощала бы жизнь всех окружающих и которая при всех достоинствах обладала бы более деспотической личностью; все существование другого человека, минуты, часы, годы должны быть в ее распоряжении. И когда она отдается своей страсти, происходит катастрофа вроде гроз и землетрясений. Она — избалованное дитя, этим все сказано», — писал Констан в дневнике. Но несмотря ни на что, он полюбил этого политика в юбке. Их отношения были долгими и тягостными — постоянные ссоры и постоянные примирения. Никто не хотел поступиться своей свободой. В итоге Констан женился на некой Шарлотте, простой женщине, с которой у него не могло бы возникнуть подобных проблем. Однако роман с Жерменой продолжался и после этой свадьбы, что принесло много боли трем сердцам. Историю своих взаимоотношений с Констаном де Сталь отразила в романе «Коринна, или Италия», наделив одного из героев, лорда Невиля, многими чертами любимого. Но, в отличие от Коринны, Жермена не умерла из-за постигнувшей ее несчастной любви. Ее ожидало долгое, полное новых знакомств путешествие, в которое ее «отправил» сам… Наполеон.
Как это случалось с впечатлительной Жерменой всегда, сначала харизматическая личность императора ее поразила. Казалось бы, вот он, достойный Франции правитель!
В 1805 г. Жермена де Сталь побывала в Риме. Здесь она встретила сына португальского посла, дона Педро. Впрочем, его имя звучало несколько длиннее: дон Педро де Суса и Ольстейн, герцог Пальмелла. Когда они познакомились, Педро было двадцать пять, Жермене… Впрочем, говорить о возрасте женщины — дурной тон. Ее поразил этот высокообразованный юноша, не лишенный поэтического дара. Они бродили по древнему городу, слушали итальянских музыкантов, читали друг другу стихи. Этот роман длился около двух месяцев, но Жермена долго не могла его забыть.
В Швейцарии Жермена познакомилась с французским офицером, который покорил ее сердце. В своем выборе, она, кажется, как обычно, руководствовалась некими романтическими побуждениями: ее новый избранник был ранен на испанской войне и теперь находился на лечении. К тому же он был молод, красив и сам без ума от этой удивительной женщины. Учитывая разницу в положении и возрасте (де Сталь была старше возлюбленного приблизительно на двадцать лет), они поженились тайно.
Жермене де Сталь удавалось кокетничать даже с сильными мира сего. Долгое время в дворянских кругах России в моде был следующий исторический анекдот. Однажды во время своего пребывания в этой стране де Сталь сделала императору Александру комплимент: «Ваш характер, государь, — конституция вашей империи, а ваша совесть — ее гарантия». «Если бы это и было так, то я был бы только счастливой случайностью», — таким был ответ царствующей особы. Российский император не раз бывал и в парижском салоне Жермены, когда она смогла вернуться в Париж. Стоит отметить, что в «салонном искусстве» Жермена превзошла даже свою мать. В разное время ей удавалось «заманить» в свой салон таких знаменитостей, как Лафайет, Сиейес, Талейран, Жозеф и Люсьен Бонапарт, Август Шлегель, Сисмонди, Веллингтон, российский декабрист Волконский.
Жермена де Сталь много сделала на литературном поприще. Ее художественные произведения — это не просто повествования о любви. Это своеобразные манифесты свободной личности в закрепощенном мире. Героини ее романов, талантливые, честные в любви и дружбе, сталкиваются с предательством со стороны любимых, непониманием в семье, невозможностью проявить себя в этой жизни.
Обладая импульсивным, пламенным характером, воспевая в романах страстные натуры, Жермена де Сталь, тем не менее, писала довольно логичные литературоведческие и политические труды. Своим трактатом «О Германии» Жермена провозгласила новую эру в литературе. Она пыталась найти компромисс между классической и зарождавшейся в Германии романтической литературой. Поэт, писатель должны быть свободны от каких бы то ни было канонов, пусть даже античных, идеальных, считала она. Культура каждого народа своеобразна и следует отстаивать ее индивидуальность.
21 февраля 1817 г., поднимаясь по лестнице, Жермена де Сталь упала. Диагноз лекарей был неутешительным — кровоизлияние в мозг. Умерла она только летом, продержавшись до 14 июля, дня начала Великой французской революции. Прожив полную борьбы жизнь, нашла ли она в любви то, что искала всегда — бессмертие?
Читайте также: