Андрей посняков стальная империя
Обновлено: 05.05.2024
Андрей Посняков - Стальная империя краткое содержание
Когда-то давно в теле юного кочевника Баурджина возродился боевой генерал Советской Армии. Он добился уважения Чингисхана и стал его верным помощником. Ему поручаются самые сложные задания, на этот раз – особая миссия в северокитайской империи Цзинь. Под видом тангутского торговца Баурджин поселяется в Ляояне, восточной столице империи, где создает разведывательную сеть, одновременно приобретая множество друзей… И теперь ему не очень-то хочется, чтобы этот прекрасный город превратился в дымящиеся развалины под копытами монгольских коней. Что делать? Остаться верным хану или поступить так, как велит совесть? А может быть, есть еще один вариант?
Стальная империя - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
УДАЧА ГОСПОДИНА ЦЗЯО ЛИ
Осень 1210 г. Провинция Шэнси (Западное Цзинь)
Всю юность я провёл,
О странствиях тоскуя,
На жизнь домашнюю
С презрением смотрел.
И вот – гоню коня,
Лечу сквозь мглу ночную…
Тань Сы-Тун. Пишу, сидя в седле[1]
Казалось, всадники взялись из ниоткуда. Вот только что на склоне холма никого не было, и вдруг… Трое… Нет, пятеро! Нет, уже восемь… Десятка два! Выбравшись из теснины, они пустили коней намётом, закричали, заулюлюкали, потрясая над головами короткими копьями, так что у медленно продвигавшихся по неширокой дороге караванщиков не осталось больше никаких сомнений в их намерениях.
Прятавшийся в дубовой рощице Баурджин-нойон усмехнулся, положив руку на эфес сабли. Это был тяжёлый клинок, в умелых руках суливший врагу верную смерть. Ничего лишнего – никаких украшений, простые ножны, обтянутые чёрной замшей. Оружие небогатого путешественника, воина или торговца.
– Хэй, хэй, го! – подгоняя коней, на всём скаку орали разбойники.
Видно было, как караванщики, не надеясь уйти, спешились и укрылись за повозками. Знатные повозки – двухосные, резные, а одна – с красным балдахином, украшенным золотистыми шёлковыми кистями. И сидел там… ага! Чёртов пузан! Испугался? Ну-ка, ну-ка, выбрось-ка из повозки своё толстое тело, господин шэньши, пройдись-ка пешочком, а может – кто знает? – ещё и пробежаться придётся, разбойников-то побольше, чем воинов охраны. Да и не очень-то храбро ведут себя эти воины – видать, шэньши оказался скупцом, набрал всякий сброд. Либо не такой уж он и был крупной шишкой, чтобы держать в охранниках кого-то получше.
– Ну, ну, ленивцы, – сквозь зубы прошептал Баурджин. – Берите же луки, стрелы… Эх, вы! Ну, куда же?!
Эти реплики его относились к охранникам, часть которых при виде быстро приближавшихся разбойников предпочла позорно бежать. А за ними… Впрочем, нет – перед ними, подобрав полы дорогого халата, нёсся и чиновник-шэньши. А ведь хорошо бегает, несмотря на то, что толстый! Ишь как чешет – только пыль поднимается из-под ног. Вообще, зря по дороге бежит… Ага, вот свернул. Ну, пожалуй, пора!
Подозвав коня – низкорослую монгольскую лошадёнку, неприхотливую, послушную и выносливую, – Баурджин птицей взлетел в седло и помчался в обход, наперерез беглецам, точнее сказать – беглецу. Кроме шэньши, князя сейчас никто больше не интересовал.
Больно хлестнули по лицу ветки. Пригнуться. Придержать на склоне коня. Снова пустить вскачь. Ага, вот она – узкая тропка, к ней-то сейчас и улепётывает господин шэньши. И разбойники за ним что-то не гонятся. Почему?
Увидев затаившихся на тропинке людей, Баурджин осадил коня, выхватывая из ножен саблю. Не хотел ведь её брать! А вот, пригодилась. Теперь понятно, почему беглецов никто не преследовал, – их ждали впереди!
Заслышав стук копыт, сидевшая в засаде троица мигом обернулась. Плоские скуластые лица с узенькими щёлочками-глазами, в руках – короткие копья-клевцы, нечто вроде алебарды с крюком, любимое вооружение китайских воинов, ну и местного разбойного люда тоже. Удобная вещь вообще-то… Только не против сабли!
Взвив на дыбы коня, Баурджин ударил с оттяжкой, поразил того разбойника, что попытался ткнуть его в грудь остриём алебарды, и, тут же пригнувшись, уклонился от ударов остальных. А они неплохо действуют, совсем неплохо!
Только подумав это, нойон вдруг ощутил, как конь под ним с жалобным ржанием заваливается на бок – вражины подрезали сухожилия. Выпрыгнув из седла, Баурджин отмахнулся саблей от клевцов, выбрал позицию – у поворота, недалеко от густых зарослей можжевельника, откуда, по всем расчётам, вот-вот должен был появиться беглец…
Один из бандитов с силой метнул клевец, и, будь на месте Баурджина кто-то другой… Однако молодой человек лишь весело повёл плечами, легко уклонясь от пущенного оружия, и, не мешкая, перешёл в нападение, не давая противникам наброситься на него с двух сторон.
Оп! Лихой выпад! Лихой…
Князь уклонился и с силой ударил по древку клевца саблей, отбивая оружие врага в сторону. Сам чуть сместился влево. В руке второго врага что-то блеснуло… Нож! Стальное лезвие со свистом пронзило воздух.
Взмах клинка. Звон. Нож отлетел в заросли.
Ах ты, вражина! Эх, не дотянуться… Отскочил… А в это время… Опять летящий в воздухе нож! Да сколько у него этих ножей? Прямо цирк какой-то. Цирк, который может плохо кончиться. Пора, пора вас прижимать, братцы! К тому же и время уже, кажется, на исходе…
Баурджин быстро разгадал нехитрую – но от этого не менее действенную – тактику врагов. Один – с копьём-клевцом – наносил удары, приковывая к себе внимание и не давая уйти, а второй, метальщик, посылал в цель ножи.
Нойон прищурил глаза. Тот, что с копьём, ощерился, ухмыльнулся, покусывая вислый ус, – готовится к выпаду… ну-ну… А как там второй поживает? Угу, с ножичком… Сейчас этот ударит, а второй, значит, метнёт нож в то самое место, где должен будет оказаться, уклоняясь от удара, Баурджин… Ладно! Пробуйте!
Баурджин резко присел.
Ухватил левой рукой древко копья… и резко дёрнул на себя, подставляя под летящее лезвие спину незадачливого врага!
Ах, как смачно впился клинок! Прямо между лопаток.
Враг застыл, словно бы вдруг наткнулся на какое-то препятствие, глаза его выкатились, округлились, изо рта показалась кровь.
Оттолкнув копейщика, Баурджин в два прыжка бросился к метателю, на ходу отбив очередной нож. Похоже, последний.
Ну да, так и есть – последний. Разбойник выхватил из-за пояса кистень, раскрутил… Вернее сказать – не успел, только попытался – остриё тяжёлого клинка пронзило ему грудь.
– Ну что же, – осмотрев место битвы, усмехнулся князь. – Пожалуй, неплохо. Жаль вот только коня, ну уж тут не до жиру…
Его дальнейшие действия могли бы показаться весьма странными постороннему наблюдателю, если бы таковой при сем присутствовал. Во-первых, Баурджин живенько уволок трупы разбойников в заросли, во-вторых, выкинул туда же и саблю, в-третьих – вытащил из саадака лук и несколько стрел, прислушался. Ага, вот совсем рядом, за поворотом, послышались чьи-то быстрые шаги. Баурджин стиснул зубы – он, не он?
И, увидев показавшегося из-за можжевеловых кустов тяжело дышащего толстяка-шэньши, облегчённо выдохнул – он!
– Господин! – состроив жалобную гримасу, закричал Баурджин. – Помогите мне, господин, прошу вас.
Нарочно хромая, он поковылял к чиновнику, испуганно дёрнувшемуся было при первом же вопле, но… Вряд ли то, что увидел шэньши, могло бы хоть кого-нибудь испугать – перед ним, ничуть не проявляя агрессии, а, наоборот, моля о помощи, стоял молодой человек лет тридцати, с приятным, даже можно сказать, красивым лицом, зеленовато-карими, вытянутыми к вискам глазами, светловолосый. Непривычно, конечно, но в здешних пограничных местах кого только не встретишь. К тому же незнакомец был скромно, но вполне прилично одет: в синий, средней длины халат с тоненьким пояском, узкие чёрные штаны и тупоносые верёвочные туфли с обмотками. Такие были распространены среди ханьцев – жителей нескольких граничащих империй: южной – Сун, северной – Цзинь и западной – Ся. Собственно ханьской[2] считалась одна Сун, Цзинь же основали чжурчжэни, а Ся, точнее, Си-Ся, ещё точнее, Си-Ся го – Западное государство Ся – тангуты. Вот к ним-то и относил себя сейчас Баурджин, вернее, хотел таковым выглядеть в глазах шэньши.
Сергей Васильев - Стальная империя
Сергей Васильев - Стальная империя краткое содержание
Самое начало ХХ века. 1901 год. Ещё стоят империи, но уже клокочет внутри них пламя, способное испепелить привычный мир и перекроить карту мира. Все самые грандиозные ошибки и самые великие победы закладывались именно в это время. А что бы произошло с Россией, если бы в это время вместо Николая Второго во главе государства стоял Сталин?
Если есть на свете страна, которая была бы для других, отдаленных или сопредельных с нею стран более неизвестною, неисследованною, более всех других стран непонятою и непонятною, то эта страна есть, бесспорно, Россия для западных соседей своих… Россия вся открыта перед Европою, русские держат себя совершенно нараспашку перед европейцами, а между тем характер русского, может быть, даже еще слабее обрисован в сознании европейца, чем характер китайца или японца. Для Европы Россия – одна из загадок Сфинкса. Скорее изобретется perpetuum mobile или жизненный эликсир, чем постигнется Западом русская истина, русский дух, характер и его направление. В этом отношении даже Луна теперь исследована гораздо подробнее, чем Россия… Но всевозможные усилия вывесть из материалов, цифр, фактов что-нибудь основательное, путное, дельное собственно о русском человеке, что-нибудь синтетически верное, – все эти усилия всегда разбивались о какую-то роковую, как будто кем-то и для чего-то предназначенную невозможность. Когда дело доходит до России, какое-то необыкновенное тупоумие нападает на тех самых людей, которые выдумали порох и сосчитали столько звезд на небе, что даже уверились наконец, что могут их и хватать с неба."
(Ф. М. Достоевский)
Фёдор Михайлович при всей его гениальности просто не мог поверить в тот ад, который существует в европейских головах, в бесовские пляски, начинающиеся при одном упоминании о России. Не мог осознать великий писатель и философ, что широкую русскую душу Запад считает не загадкой, а виной, ненавистной помехой на пути к огромным просторам и несметным природным богатствам, вызывающим дикую зависть “наших западных партнёров”, нежно выпестованную в папских монастырях, поднятую на щит тевтонскими конкистадорами, огранённую шляхетским гонором и чувством собственного величия франков, германцев и прочих англосаксов. Зависть, переродившуюся в стойкую генетическую русофобию из-за множества неудачных попыток переделить все «по-честному».
“Цивилизованное западное общество” без права обжалования причисляло к звероподобным дикарям монархистов и республиканцев, западников и славянофилов, большевиков и белогвардейцев, тёмных крестьян и образованных дворян, для которых родным языком был даже не русский, а французский или немецкий.
Грубой силой и сладкой лестью европейские миссионеры убеждали русских, что они – тупик цивилизации. Просвещённая Европа во все времена считала нелегитимной вообще любую власть Москвы и Петербурга. Одинаково неприемлемы были для неё и последние Рюриковичи, и первые – вторые – третьи Романовы. Царя Ивана Грозного по-английски назвали “Ivan Terrible” – “Иван Кошмарный”, а Николая Второго, плюшевого мягкого Никки, умудрялись изображать то медведем с окровавленными зубами, то земноводным спрутом.
Больше ста лет назад закончились на Руси цари, а отношение Запада к русским не изменилось ни на йоту. Он одинаково яростно шипел и на русских коммунистов ХХ века, и отечественных капиталистов ХХI. За всё время существования России от Запада поступило всего одно цивилизационное предложение: “Сдохнуть!” И если бы дело ограничивалось только риторикой!
У Фрауштадта 13 февраля 1706 года состоялась битва. Шведские войска разбили Августа II, захватив в плен 4000 русских гренадеров, воевавших вместе с французами и швейцарцами на его стороне.
«Швейцарцев и французов, – пишет современный шведский историк Питер Эслунд, – тотчас поставили на довольствие, велено было накормить и саксонских солдат, предложив им выбирать, расходиться ли по домам или записаться в шведскую армию, но русским не приходилось ждать никакой милости».
В соответствии с приказом графа, солдаты генерала Карла Густава Рооса, назначенного ответственным за экзекуцию, окружили пленных. Затем, согласно воспоминаниям очевидца, «около 500 варваров тут же без всякой пощады были в этом кругу застрелены и заколоты, так что они падали друг на друга, как овцы на бойне, так что трупы лежали в три слоя».
После прибытия на место самого Рёншильда, акция стала более упорядоченной, – солдаты Рооса уже не стреляли и не кололи наобум, а укладывали обреченных на землю «сэндвичем» и прокалывали штыками по трое зараз. Только небольшая часть «объятых ужасом русских, укрывшись среди саксонцев, попытались избежать такой судьбы, выворачивая мундиры наизнанку, красной подкладкой наружу». Но их хитрость была разгадана, и, как рассказывает еще один очевидец, «генерал велел вывести их перед строем и каждому прострелить голову; воистину жалостное зрелище!».
Вместе с солдатами были убиты и офицеры, в том числе несколько немцев. В ответ на предложение Рёншильда отойти в сторону и перекусить ответивших по-немецки: «Нет, среди нас нет немцев, мы все – русские». Точное количество перебитых пленных неведомо, оценки исследователей колеблются на уровне 4000 плюс-минус, но известно, что шведские офицеры, съехавшиеся поглазеть, оживленно комментировали происходящее, аплодируя особо удачным ударам.[1]
Живодёр Карл Густав Роос позже был взят русскими в плен под Полтавой, где с него не содрали его шелудивую шкуру и не закололи, как свинью, а посадили за один стол с императором Петром Первыми, объявили гостем и отпустили с денежным содержанием домой, где он написал книгу: «Воспоминания доброго и честного шведского солдата о храбрых сражениях, горестном пленении и ужасных муках, испытанных им, а также его друзьями, в стране жестоких диких варваров».
“Я освобождаю людей от отягощающих ограничений разума, от грязных и унизительных истязаний химеры, именуемой совестью и моралью, и от претензий на свободу и личную независимость, до которых дорастают лишь немногие,” – объявил рейхсканцлер Германии Адольф Гитлер в первой половине ХХ века. Карл Густав Роос, а также легионы других европейцев освободились от всего вышеупомянутого гораздо раньше разрешения, полученного от фюрера.
Коллективный Запад уже давно выработал универсальные правила ведения войны с “русскими варварами”, первое из которых – не стеснять себя вообще никакими правилами. Мифическая “русская угроза”, как оправдание собственного бандитизма – это вовсе не изобретение ХХI века. Первый раз англосаксы сослались на неё, организуя и финансируя убийство Павла Первого. Дальше пошло по накатанной.
Ранним утром 11 февраля 1829 года огромная толпа численностью до ста тысяч персов, вооруженных ножами, камнями и палками, атаковала российское посольство в Тегеране, охранявшееся лишь 35 казаками. Персы буквально разорвали русских, включая и посла, великого поэта Александра Грибоедова. Единственный выживший в тегеранской резне, секретарь Иван Мальцов писал министру иностранных дел Карлу Нессельроде: «Теперь англичане восторжествовали, уверяют персиян, что мы, находясь в непримиримой войне с Турциею, им ничего сделать не можем, говорят, что Англия скоро объявит войну России, советуют Аббас Мирзе учинить нападение в наши пограничные области». Россия и Британия вели тогда «большую игру» за доминирование в Центральной Азии, и новая русско-персидская война была им весьма на руку.
Андрей Посняков - Орда (Тетралогия)
Андрей Посняков - Орда (Тетралогия) краткое содержание
Влиятельный советский генерал, фронтовик Иван Дубов, умерев в 1972 году, обретает новую жизнь в далёком прошлом. Теперь он видит монгольские степи глазами паренька из захудалого кочевого рода найманов. Много сил пришлось потратить Баурджину-Дубову, чтобы из нищего изгоя превратиться в уважаемого степного князя — нойона, получив этот титул от самого Чингисхана. Переселенец из двадцатого века поначалу даже хотел его убить, считая прямым виновником монголо-татарского ига. Однако действительность оказалась ничуть не похожей на то, о чём он читал в советских учебниках. Не дремлют враги и завистники, наглое мздоимство чиновников переросло все мыслимые пределы, оживились шпионы и соглядатаи, зреет заговор знати. Что делать? Остаться верным хану или поступить так, как велит совесть? А может быть, есть ещё один вариант?
Орда (Тетралогия) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Месяц Седых трав
Глава 1
Оргон-Чуулсу
Май—июль 1939 г. Халкин-Гол
Ещё немного, ещё чуть-чуть,
Последний бой, он трудный самый.
М. Ножкин. Последний бой
Ну, вот они. Ага, идут, черти узкоглазые. Самураи, мхх…
Дубов поудобнее примостил винтовку, скосив глаза на старшину Старогуба, кивнул на пулемёт. Может, мол, с него долбануть?
Старшина скорбно поджал губы — рано, не остыл ещё кожух, а охладить нечем — вода во флягах кончилась. Дубов и сам это знал, просто так кивнул — больно уж захотелось врезать хорошей такой очередью по желтолицым япошкам…
А те напирали, помаленьку обходя замаскированное средь замшелых камней пулемётное гнездо. Хорошо расположились братишки-монголы, удобно. Да только не помогло — вон, лежат, бедолаги… Одна граната. И как успел самурай подобраться?! Ведь видел же на сопке наших, знал, знал, что не уйти. Смертник… Видать, сильно достал японцев монгольский пулемётный расчёт.
А японцы шли… уже даже почти не маскируясь, нагло так… Черти!
Старшина осторожно дотронулся до плеча Дубова — вот теперь пора! Иван, как учили, совместил целик с мушкой… А близко, близко уже подошли, гады! Видно даже, как злобно блестят глаза, и жёлтые матерчатые звёздочки на красных петлицах, на воротнике хэбэшки, тоже хорошо видать. Две звёздочки — итто-хе — рядовой первого класса. Опытный… Видать, немало наших поубивал…
Мысленно — очень быстро — соединив невидимой линией целик, мушку и перекрестье ремней на груди японского солдата, Дубов, стараясь, чтобы воображаемая линия не разорвалась, осторожно потянул спусковой крючок…
Винтовка дёрнулась, выстрел прозвучал неожиданно — важное условие необходимой меткости. Японец резко остановился, словно бы наткнувшись на внезапно возникшую преграду, выронил на каменистую землю винтовку и, нелепо взмахнув руками, завалился на спину.
Иван тут же принялся выцеливать второго. Рядом стрелял старшина Старогуб, позади, с сопки, тоже послышались выстрелы. Наши…
Небольшую, не успевшую уйти к своим группу японцев быстро взяли в клещи. Самураи огрызались, но ясно уже было — обречены. Теперь главное — успеть отойти обратно за реку. Как бы японцы не разбомбили переправу…
Дубов едва успел втянуть голову — машинально, словно каким-то невозможным чудом заметив летящую в него пулю. Обошлось! Однако, пристрелялись, сволочи.
Иван быстро откатился за пулемёт, пристроил винтовку. И снова — хладнокровно: целик — мушка — гнусная самурайская рожа! Плавно потянуть спусковой крючок… Выстрел… Есть! Ещё один!
Позади, на сопке, вдруг послышался клич:
Наши поднимались в атаку…
Значит, все, улыбнулся Иван. Значит, скоро конец. Хороший бой был. Жаль только монголов… А денёк, денёк-то какой! Солнышко и синее-пресинее небо. И как же хорошо он начинался, спокойно так, мирно…
Да уж, утро двадцать восьмого мая 1939 года выдалось солнечным, ясным. Воздух был прозрачен и чист, а небо — синее и высокое, чем-то напоминавшее родное, русское небо в жаркий июльский полдень.
Красноармеец Иван Дубов, рядовой 3-й роты 149 стрелкового полка, выбрался из землянки — даже, скорей, просто ямы — и тоскливо посмотрел в сторону уныло стоявшей неподалёку полевой кухни. Нет, не дымилась, так ведь и не привезли вчера дрова. Ну, может, сегодня…
— Что, парень, не спится? — К Ивану подошёл сержант Бибиков, пулемётчик, бывалый боец. Улыбнулся, вытащил из кармана кисет с махоркою, протянул Дубову. — Будешь?
— Спасибо, товарищ сержант.
Присели здесь же, у чахлого кустика…
Сидели молча. Курили. Думали.
Сержант Бибиков был здоровенный парняга с вечно угрюмым, словно высеченным из камня лицом, впрочем частенько озарявшимся задорной улыбкой — и в такие минуты Бибиков становился сам на себя не похожим. Иван, конечно, тоже слабаком не был, потому и просился в пулемётчики, пока во второй номер — слабаков вторыми номерами не ставят, ну-ка, потаскай на горбу тяжёлую станину на марше! — но всё ж выглядел не так, как Бибиков, а, так сказать, поизящнее. Потоньше был, да и годками помладше — недавно исполнилось девятнадцать. Призвали в пехоту-матушку да отправили помогать братской Монголии отражать атаки японских милитаристов. Тот же Бибиков как впервые увидел Дубова, так аж присел от смеха: ну, сказал, ты, Ваньша, — чистый монгол. И ведь угадал, едрена корень! Монгол — такую кличку Ивану Дубову дали с детства. Нет, он вообще-то был блондин, с этаким уклоном в некую рыжину, да и скулы не слишком выпирали, но вот глаза… Не то чтобы узкие, скорее — миндалевидные, вытянутые к вискам, и такого непонятного серовато-жёлто-зелёного цвета. Монгольские — как говорили все. Из-за этого прозвища-то Иван, пока ещё был мелким, набил себе немало шишек, без раздумий бросаясь в драку с заведомо более сильными парнями. Получал, конечно, но не сдавался, кидался на обидчика, пока мог, пока не сбивали с ног — и так постепенно завоевал уважение у всех ребят маленького городка, в котором проживал с матерью Ниной Петровной и старшей сестрой Лизаветой. Отца не было — погиб в Гражданскую, на Перекопе, когда в рядах конармии Будённого гнал беляков в Крыму. Отцом Иван очень гордился, при случае доставал доставшуюся по наследству будёновку и всем ребятам рассказывал, какой лихой кавалерист был геройски погибший отец. И сам мечтал стать кавалеристом… да вот судьба в лице военного комиссара области распорядилась иначе, и призывник Иван Дубов был зачислен в пехоту. Служил достойно, и там, на Родине, и здесь, в братской Монголии.
— Гиблые места, — выпустив дым, посетовал Бибиков. — Дров даже — и тех нет, за семьсот вёрст привозить приходится… Не говоря уже о чём другом.
Да уж, критиковать командование было за что: связи нет, снабжение — чёрт-те как, жили в ямах, даже карт нормальных — и тех не хватало. Бывали случаи, что присланные из Союза части теряли ориентацию и по несколько дней блуждали в степи. Комдива Фекленко, конечно, в открытую не ругали, но…
Иван на всякий случай ушёл от скользкой темы:
— Как думаете, товарищ сержант, нападут самураи?
Бибиков усмехнулся, протёр рукавом сержантские треугольники на малиново-красных петлицах:
Андрей Посняков
Словно обухом по голове ударило, когда солидный кандидат наук Павел Петрович Ремезов в ходе эксперимента с электромагнитными резонансами вдруг очнулся в другом теле… Чего, конечно же, ждал, и бурно радовался - эксперимент удался! Он, Павел – теперь никакой не кандидат, не ученый, а молодой парень – боярич – юный феодал, ведущий тупую и скучную жизнь в медвежьем углу Смоленского княжества.
Из двадцать первого века – в тринадцатый… а вот как обратно? Правда, есть один способ – вступить в резонанс с одним из самых удачливых монгольских полководцев – Субэдеем. Однако, подействует ли? Еще повезло – на дворе конец 1240 года – совсем скоро непобедимые тумены Батыя начнут свой знаменитый западный поход – к последнему морю.
Вот, кажется, и шанс…
Но, для начала, надо бы укрепиться в собственной – пусть и захудалой – вотчине, жизнь в которой внезапно оказалась очень даже насыщенной – злодей сосед, боярин Телятников, явно покушается на убийство, к тому ж интригуют собственные «родные братья»
В Москве при странных обстоятельствах погиб сын Ивана Грозного, царевич Иван Молодой. Через пору месяцев по всей Ливонии и Речи Посполитой проносится череда циничных и необъяснимых убийц, более того – безжалостная тень неведомого убийцы нависла над королем Магнусом Ливонским и его семьей!
Резко обострилась борьба за вакантный польский трон, выставил свою кандидатуру и Магнус… наш современник, Леонид Арцыбашев, угодивший в прошлое по глупой случайности, но теперь вовсе не желающий покидать это страшное и такое притягательное время. Здесь у него теперь – семья и корона… И целое сонмище врагов, включая могущественного Семиградского князя Стефана Батория, его покровителя – турецкого султана Мурада, и шведского короля.
К тому же, воевода князь Федор Мстиславский силой увез в Москву юную королеву Марию…
1573 год. Наш современник, Леонид Арцыбашев вновь оказывается в гуще интриг под видом ливонского короля Магнуса. Однако, на этот раз могущественный царь Иоанн Грозный осерчал на своего верного вассала и на его молодую супругу, княжну Марию Старицкую.
Мария схвачена и привезена в Москву, где ожидает лютой казни. Сам Магнус делает все, чтобы ее спасти, используя старых и новых друзей, собственную смекалку, интриги. Но, кроме Марии, есть еще и Ливония, истерзанная и погруженная в кровавый хаос войны. Самые сильные державы тогдашней Европы сошлись там не на жизнь, а на смерть: Швеция, Речь Посполитая, Россия… А еще по ливонским землям рыскают банды наемников, сея вокруг разоренье и смерть. Мало того, пользуясь отсутствием монарха, бароны вот-вот поднимут мятеж…
Кровь, насилие, хаос…Все, как и было предсказано еще лет пятнадцать назад, когда в небе над Ливонией появилась огненная комета, оставившая ныне столь страшный след.
Вторая половина шестнадцатого века. Ливонская война. Войска союзника Ивана Грозного принца Ливонии Магнуса осадили Ревель. Свистят ядра и пули, тащит штурмовые лестницы лихая пехота… и никто не догадывается, что сам принц – не настоящий! Наш современник, оказавшийся в прошлом по собственной воле, Леонид Арцыбашев.
Еще в Москве Леонид обнаружил в одной из антикварных лавок старинный манускрипт эпохи Ивана Грозного. Проследив за хозяином манускрипта, Леонид оказался в подземельях Москвы… откуда выбрался в подвал Тайницкой башни Кремля, оказавшись в шестнадцатом веке, как раз во время правления царя Ивана Васильевича…
Грозный царь воюет в Прибалтике, ведет Ливонскую войну, и странной одетого Арцыбашева принимают за «датского немца», союзника Ивана ливонского принца Магнуса.
Связывающий эпохи ход, между тем, закрылся, но сдаваться просто так наш герой не собирается: нужно как-то выжить и выбраться обратно. А нынче царь Иван устраивает пир в честь дорого гостя, объявляет о его помолвке..
Наш современник, Алексей Миронов, известный в пятом веке, как князь Радомир, вынужден вновь вернуться в прошлое. Их род, их селения постигла злая участь – страшная эпидемия чумы, пришедшая с запада вместе с уходящими гуннами. Болезнь не щадит никого, и только князь и княгиня, как сакральные символы рода, могут остановить черную смерть, источник которой – проклятье Аттилы. Мертвый, он так же страшен, как и живой. Венец бургундов, дающий власть, тот, что правитель гуннов давно искал и обрел лишь перед самой смертью, необходимо вернуть, положить в его могилу… которую еще нужно отыскать. А чума свирепствует все сильнее, уже вымерла большая часть рода и некому хоронить умерших. Вся округа, леса, поля и степи дышат ужасной смертью, спасение от которой – в руках Радомира и бургундской девы Хильды.
Середина пятого века от рождества Христова! Варвары терзают бывшие римские земли, и людская кровь льется рекой!
Сталкиваясь, гремят щиты, утробно грохочут боевые барабаны, голодными волками воют трубы! Звенят мечи, и тучи стрел затмили небо.
453 год. В последней битве за Галлию встретились огромное войско вестготского короля Торисмунда и непобедимая рать Аттилы. Однако, была еще и третья сторона – чума, которую одинаково боялись все.
В рядах гуннской рати отважно сражается словенский князь Радомир, сражается вовсе не за победу Аттилы, а за свое счастье. Свое и своей юной супруги – Хильды, Ильдико – девы из древних бургундских легенд. Дева и древняя корона бургундов – все это вместе дает невиданное могущество и власть, именно в этом – последний шанс Аттилы, именно ради этого ищет красавицу Ильдико посланный могущественным властелином гуннов друид – последний друид Галлии, еще приносивший в далеких горах кровавые жертвы жестоким древним богам. Возродить язычество – вот цель друида
Андрей Посняков - Стальная империя
Читайте также: