Некрасов как закалялась сталь
Обновлено: 27.04.2024
«Самое дорогое у человека — это жизнь. Она даётся ему один раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы, чтобы не жёг позор за подленькое и мелочное прошлое и чтобы, умирая, смог сказать: вся жизнь и все силы были отданы самому прекрасному в мире — борьбе за освобождение человечества». Эти слова Николая Островского знал каждый советский человек, миллионы раз советские школьники цитировали их в сочинениях на тему «Образ Павла Корчагина» или «Павел Корчагин — положительный герой поколений 30–50-х годов». И от такого бесконечного повторения истрепались они, стали штампом, школьной повинностью. Выучил «от сих до сих», ответил учителю, получил свою оценку — и всё, а о том, что «жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», можно и не задумываться. А жаль, слова-то ведь хорошие и правильные…
Николай Алексеевич Островский родился 29 сентября 1904 года в селе Вилия Острожского уезда Волынской губернии, в семье отставного военного. Предки его сражались на различных войнах — дед участвовал в героической обороне Севастополя в 1854–1855 годах, отец прошёл Русско-турецкую войну 1877–1878 годов, за проявленную храбрость был награждён двумя Георгиевскими крестами.
В это время большая семья Островского бежала от войны в Шепетовку (ныне — город в Хмельницкой области). «Николай Островский с воодушевлением принял Великую Октябрьскую социалистическую революцию», — так писали в биографиях писателя, изданных в советское время. В общем-то так и было, хотя вряд ли тринадцатилетний подросток разбирался во всех перипетиях политической борьбы в стране. Однако, несмотря на совсем ещё юный возраст, Николай с головой окунулся в дело борьбы за «счастье трудового народа». В 1919 году Островский втайне от родных вступил в комсомол, добровольно ушёл на фронт, воевал в бригаде легендарного Григория Котовского. Однажды под Львовом отряд Котовского преследовал отступающего противника. В этой погоне Николай был ранен в голову, слетел на всём скаку с коня и при падении сильно повредил позвоночник. Дальше было долгое и трудное лечение, уже тогда врачи настоятельно рекомендовали Островскому не возвращаться на фронт. Но он вернулся, попал в знаменитую Первую конную армию под командованием Семёна Будённого. В очередном бою вновь был ранен, получил тяжелейшую контузию, правый глаз практически перестал видеть. На этот раз врачи были непреклонны — Николай был комиссован и был вынужден уйти из армии. В 16 лет Островский — инвалид войны…
«Только вперёд, только на линию огня, только через трудности к победе… И никуда иначе» — такой девиз был у Николая Островского. Он снова на фронте — на этот раз трудовом, на котором, пожалуй, ещё труднее, чем в бою с врагами. В 1922 году Николай по заданию киевского губкома комсомола отправляется на строительство узкоколейной дороги от лесхоза до станции Боярка. Эта дорога позволит быстро доставить топливо в замерзающий Киев, и Островский не остаётся в стороне: вместе со своими товарищами в сорокаградусный мороз он долбит промёрзшую землю. И вновь болезнь — тиф, который в условиях голодного времени и практически полного отсутствия медикаментов побеждают не многие. Николай выжил, но его силы были практически на исходе. После выздоровления Островского посылают в качестве военного комиссара батальона всеобуча в Берездов и Изяслав, затем — в качестве секретаря окружкома комсомола в Шепетовку.
В 1924 году Николай впервые почувствовал первые признаки непонятной болезни, которая быстро прогрессировала. Появились серьёзные проблемы со зрением, всё труднее и труднее становилось ходить. А вскоре врачи ставят страшный диагноз: токсический полиартрит, костный паралич, прогрессирующее ухудшение зрения. В перспективе — полная неподвижность и слепота. В жизни будущего писателя начинается кажущаяся бесконечной череда пребывания в больницах, клиниках, санаториях. Но операции и процедуры ничего не дают, болезнь не отступает. Есть ли выход? Есть, и Николай не раз думает о нём…
«Шлёпнуть себя и конец всему…». Под рукой всегда есть верный браунинг — и за секунду все проблемы и несчастья уйдут далеко-далеко. Но… «Сделай жизнь полезной, когда она становится невыносимой», — сам себе отвечает Николай. Именно в этот период у него появилась мысль о том, чтобы стать писателем. Николай понимает, что одного желания мало, что нельзя так просто сесть за стол и писать хорошие произведения. Он с детства любил читать, его любимыми книгами были «Спартак» Р. Джованьоли, «Овод» Э. Л. Войнич, романы Фенимора Купера и Вальтера Скотта, в которых отважные и смелые герои борются с несправедливостью в лице коварных злодеев. Таким видел себя и Островский. Но теперь, когда болезнь начала сковывать его, Николай стал читать запоем, одну книгу за другой. Пока он мог читать сам, он практически не выпускал книги из рук…
К осени 1927 года Николай Островский уже не может ходить, он навсегда прикован к постели. И в это же время он начинает неумолимо слепнуть. В 1929 году Островский приезжает на лечение в Москву. Восемь месяцев он лежит в больнице, после чего вместе с женой поселяется в столице. И начинает писать. Он ослеп и практически парализован, но руки ещё сохранили подвижность. Друзья сделали ему специальный транспарант (трафарет с прорезями для строчек), и Николай медленно, тщательно выводя каждую букву, пишет первые страницы романа «Как закалялась сталь» (первоначальное название — «Павел Корчагин»). Такое название выбрано не случайно. «Сталь закаляется при большом огне и сильном охлаждении, — говорил Николай Островский. — Тогда она становится крепкой и ничего не боится. Так закалялось и наше поколение в борьбе и страшных скитаниях и училось не падать перед жизнью».
Однако работа продвигалась медленно, к тому же состояние писателя ухудшалось. Болезнь поразила весь организм, Островский уже был не в состоянии даже пошевелить руками. Теперь Николай мог только диктовать — его слова записывали жена и мать, друзья и соседи по квартире, и даже девятилетняя племянница.
Когда первая часть книги была закончена, друзья писателя отправили её в издательства. Но везде их ждали отказы и отрицательные рецензии. Наконец роман приняли в журнале «Молодая гвардия». И вдруг, вопреки ожиданиям, роман «Как закалялась сталь» получил широкое признание у читателей. Журнал, где печатались главы романа, невозможно было достать, в библиотеках надо было записываться в очередь и ждать как минимум месяц. В конце 1934 года вышло первое массовое издание тиражом 100 тысяч экземпляров. Ещё при жизни писателя роман был переведён на украинский, польский, французский, английский и даже японский языки.
Несмотря на успех, писатель понимает, что роман далеко не совершенен. «Я ошеломлён и смущён своей популярностью, — писал Островский своему литературному учителю, известной писательнице Анне Караваевой. — Я понимаю, как далека от совершенства и истинного мастерства моя книга… Но меня успокаивает одно: я перестал даром есть хлеб у победившего пролетариата». Кстати, позже, когда черновики рукописи романа попали в руки исследователей, возникли сомнения в том, что Островский сам писал (точнее, диктовал) весь роман. Николай Алексеевич, безусловно, является автором сюжета и персонажей, и, скорее всего, он написал первую часть романа. Но материал был сырой, и за дело взялись профессиональные литераторы Марк Колосов и Виктор Кин, которые официально считались редакторами книг Островского. Персонажи романа «Как закалялась сталь» весьма близки по характеру к персонажам рассказов Колосова. А популярный в те годы роман Виктора Кина «По ту сторону», рассказывающий о борьбе комсомольцев на Дальнем Востоке во время Гражданской войны, близок по духу к произведению Островского, к тому же многие диалоги в обоих романах очень похожи.
Безусловно, мы говорим об этом не для того, чтобы бросить тень на писателя, смешать его имя с грязью. Просто правда, какой бы она ни была, должна оставаться правдой. А Николай Островский достоин всяческого уважения как человек, который в безнадёжной, казалось бы, ситуации не упал духом и смог сопротивляться неумолимой в своей жестокости судьбе. Но… Если бы Островского не было, то его следовало бы придумать. «Я за этот тип революционера, для которого личное ничто в сравнении с общим», — говорил Павел Корчагин, а значит, так думал сам Николай Островский. Он искренне верил в то, что скоро наступит то самое «светлое будущее», «сказка для трудового народа», наверное, потому, что не видел (цинично, но факт), что происходит вокруг. В отличие от множества «придворных» писателей, которые выполняли заказ партии, Островский писал то, что думал. Когда он сражался на фронтах Гражданской войны, он свято верил в идеалы «классовой борьбы». И точно так же он продолжал верить в эти идеалы, когда оказался прикованным к постели и его единственным оружием осталось слово, надиктованное друзьям или родным. Но такой человек, как Островский, такой литературный герой, как Павел Корчагин, яростно беспощадный и к себе, и к врагам, безоговорочно преданный делу «всемирной революции» и готовый пожертвовать ради дела собой, был нужен режиму, который всегда ставил интересы государства выше интересов личности (точнее, никогда не принимал эту личность и её мнение в расчёт). И из Островского ещё при жизни начали делать миф, советского святого мученика. Знаменитый французский писатель, нобелевский лауреат Андре Жид так и сказал о нём после того, как посетил Николая в больнице: «Я не могу говорить об Островском, не испытывая чувства глубочайшего уважения, я бы сказал: „Это святой“».
А когда в 1934 году в «Правде» появился очерк известного журналиста Михаила Кольцова «Мужество», когда миллионы читателей узнали, что Павел Корчагин и его трагическая судьба — это не плод выдумки автора, это и есть сам автор и его жизнь, Николай Островский стал поистине народным героем. «Николай Островский лежит на спине, плашмя, абсолютно неподвижно… — писал Кольцов. — Тонкие кисти рук, только кисти, чуть-чуть шевелятся: они влажны при пожатии… Но лицо живёт. Страдания подсушили его черты, стёрли краски, заострили углы. Губы раскрыты, два ряда молодых зубов делают рот красивым. Эти уста говорят. Этот голос спокоен, хотя и тих, но только иногда изредка дрожит от утомления… И тут мы делаем страшное открытие: нет, не вся голова этого человека живёт! Два больших глаза своим тусклым стеклянным блеском не отвечают на солнечный луч. Ко всему человек ещё и слеп».
1 октября 1935 года Указом ЦИК СССР Николай Островский награждён орденом Ленина. Писателю предоставляют большую квартиру в Москве на улице Горького, специально для семьи Островского строят новую благоустроенную дачу. У Николая есть всё, о чём мог мечтать советский человек, — персональная пенсия, постоянная медицинская помощь, личный автомобиль и даже прицепной вагон для переездов по стране. Но Островскому всё это, по большому счёту, уже не нужно: дни его сочтены. 22 декабря 1936 года Николай Островский скончался. Хоронили его как солдата, погибшего на боевом посту. Он был достоин такой чести…
Николай Островский и его герой — это часть советской истории, символ советской эпохи. Роман «Как закалясь сталь», несмотря на его однозначную идеологическую направленность, интересен как взгляд человека, прошедшего через горнило Гражданской войны, непосредственного свидетеля и участника событий в послереволюционной России. Да, это взгляд с одной стороны баррикад, но ведь общая и истинная картина событий и складывается из мозаики взглядов и суждений. Главное, чтобы мы всегда имели возможность видеть ту или иную проблему или событие с разных сторон, могли слышать разные мнения. Ведь это первостепенное право любого человека — думать и говорить то, что он хочет, а не то, что от него требует кто-то другой…
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРес
«Сталь»
«Сталь» Под общим названием «Сталь» разрабатывалось несколько опытных и серийных самолетов, основным конструкционным материалом в силовых элементах которых была нержавеющая сталь или же трубы из хромо-молибденовой стали, что было вызвано нехваткой алюминия в стране в
«Сталь-5»
«Сталь-5» В 1933 г. в ОКБ А.И. Путилова началась разработка пассажирского самолета – «летающего крыла» с двумя двигателями М-34Ф мощностью по 900 л. с. и с двойным вертикальным оперением. Кабина летчиков немного выступала из носка крыла, размах которого составлял 23,0 м, а
Сталь
Сталь Сталь представляет собой деформируемый или ковкий сплав железа с углеродом и другими элементами.Сталь получается из передельного чугуна путем его переплавки. Во время переплавки из чугуна выгорает часть примесей, так как они окисляются легче, чем железо.Сталь
Как закалялась сталь
Как закалялась сталь Роман (1932–1934)Автобиографический роман Николая Островского разделен на две части, каждая из которых содержит по девять глав: детство, отрочество и юность; затем зрелые годы и болезнь.За недостойный поступок (насыпал священнику махры в тесто)
«Сталь» «Сталь», ежемесячный научно-технический и производственный журнал, орган министерства чёрной металлургии СССР и Центрального правления Научно-технического общества чёрной металлургии. Выходит с 1941 в Москве. Освещает достижения советской и зарубежной науки в
СТАЛЬ, Жермена
СТАЛЬ, Жермена (Анна Луиза Жермена) де(Staёl, Anne Louise Germaine de, 1766–1817),французская писательница82В стране, где женщинам рубят головы, <…> у них появляется желание знать, почему.В ответ на замечание Наполеона: «Я не люблю, когда женщины вмешиваются в политику» (конец 1797 г.).
Электронная книга Как закалялась сталь
В романе изображены события эпохи гражданской войны, годы восстановления народного хозяйства и социалистического строительства. В образе Павла Корчагина автор показал прекрасные человеческие качества советской молодежи, воспитанные в революционной борьбе: преданность делу партии, любовь к Родине, мужество и моральную чистоту.
Произведение Как закалялась сталь полностью
Читать онлайн Как закалялась сталь
| ЧАСТЬ ПЕРВАЯ | ||
| Глава первая | 14.04.13 | |
| Глава вторая | 14.04.13 | |
| Глава третья | 14.04.13 | |
| Глава четвертая | 14.04.13 | |
| Глава пятая | 14.04.13 | |
| Глава шестая | 14.04.13 | |
| Глава седьмая | 14.04.13 | |
| Глава восьмая | 14.04.13 | |
| Глава девятая | 14.04.13 | |
| ЧАСТЬ ВТОРАЯ | ||
| Глава первая | 14.04.13 | |
| Глава вторая | 14.04.13 | |
| Глава третья | 14.04.13 | |
| Глава четвертая | 14.04.13 | |
| Глава пятая | 14.04.13 | |
| Глава шестая | 14.04.13 | |
| Глава седьмая | 14.04.13 | |
| Глава восьмая | 14.04.13 | |
| Глава девятая | 14.04.13 | |
Еще ничего не добавлено. Добавить похожее
Действие романа разворачивается в конце 1918 — начале 1919 годов на территории Волынской губернии и повествует о становлении революционного самосознания трудящихся. Главный герой романа кочегар Андрей Птаха вместе со своими друзьями-сподвижниками под началом большевиков противостоит капиталистической власти, иностранным интервентам и внутренним изменникам.
Третий том составляют письма писателя, большая часть которых ранее не включалась в Собрание сочинений.
Том второй включает роман «Рожденные бурей», статьи и речи.В данном томе в раздел публицистики, наряду с широко известными материалами, включены статьи и речи, до сих пор не публиковавшиеся, а также печатавшиеся только в периодической прессе; в томе помещены письма Н. Островского к общественным организациям, в которых писатель высказался по принципиальным вопросам литературной и Общественной жизни.
Некрасов как закалялась сталь
Николай Алексеевич Островский
Как закалялась сталь
Обрученный с идеей
Шедевр ли эта книга?
Судьба книги Николая Островского не менее поразительна, чем его собственная судьба.
В 1930-е годы говорили: секрет – в биографии автора. В 1940-е и 1950-е: все дело в писательском мастерстве. В 1960-е: ни в одной другой книге не воплотился с такой яркостью романтический дух 1920-х.
На рубеже перестроечных 1990-х точка отсчета сменилась: теперь Островский был порождением сталинизма, моделью фанатической одержимости, «винтиком машины»… если не тем самым топором, от которого во время оно летели щепки.
Даже и из одного упрямства я отказываюсь вертеться в этой флюгерной карусели. Хватит того, что в 1965 году я начинал писать об Островском, чувствуя, что у меня зажат рот; чуть не полвека понадобилось, чтобы мне дали договорить то, что я хочу; далее я не сойду с этой точки; я готов уточнить формулировки, додумать следствия и осознать дальнейшие перемены климата вокруг моего героя, но я не сдвинусь с той позиции, на которую встал сразу: «Как закалялась сталь» – ключевая книга советских лет нашей истории, в ней – разгадка того, что произошло с нами и Россией.
Дело, разумеется, не только в биографии (хотя и в ней), ибо жизнь Островского – это жизнь тысяч его современников и соратников, а исповедь, пронявшую миллионы, написал именно он.
Мастерство еще меньше прояснит тут дело (хотя Островский яростно учился «литтехнике» у «спецов»), ибо в ту же невеликую меру мастерства работали еще сотни его современников и коллег, литературных ремесленников, ударно призванных в литературу, но эмблемой эпохи стала именно его книга.
Славный романтический дух в ней, конечно, воплотился. Но вот теперь самый дух этот перевернут в нашей эмоциональной памяти, а истоки его по-прежнему не очень ясны историческому разуму. То есть масса факторов известна: нетерпимость, репрессии, гибель крестьянства, лагеря, иллюзии, ложь, но духовный поворот, сделавший все это возможным, все еще таится во тьме.
Островский интересен именно как человек, своею судьбой преподавший нам не столько эмпирический, сколько духовный урок. «Красное житие», – сказал бы я, если бы хотел объяснить его явление людям верующим. Есть вещи, равно значимые и для верующих, и для почитающих себя атеистами, то есть для перевернувших веру. Перед нами тот самый случай. Жизнь Островского – это демонстрация того, как выстраивается целый мир. Не миф, а мир!
Мир этот выстраивается на определенном духовном принципе (хотя и без Бога) и торжествует «на шестой части суши» достаточно долго в качестве почти осуществившегося царства справедливости и безусловно осуществившегося для его строителей счастья. Этого достаточно, чтобы, во всяком случае, не пренебречь «строительным материалом» («гвозди бы делать из этих людей»), благодаря которому все это строение стало реальностью.
Сегодня все это и впрямь может показаться мифом, мороком, обманом. Но это не так, вернее, не вполне так. Мифология «оформляется» сверху только тогда, когда она ожидается снизу. Морок поднимается – от почвы. «Обман» есть всегда и самообман: готовность поверить, желание поверить, жизненная необходимость верить. Островский – не миф, насажденный сверху (хотя и сверху насаждали). Островский – легенда, выношенная внизу.
Критике никогда не приходилось продвигать к читателям роман «Как закалялась сталь». Критике всегда приходилось объяснять его успех. Невероятный, парадоксальный, загадочный, этот успех был в то же время настолько естествен, повсеместен и неудивителен, что, казалось, ему и не надо искать объяснений.
В прозаических фрагментах Пастернака есть запись 1943 года. Поездка на фронт, чтение стихов, разговоры с бойцами. «Когда после Мценска наши части освободили тургеневское имение Спас-Лутовиново, комсомольцы отличившихся частей устроили в разрушенном заповеднике торжественное собрание. Естественно, посвященное памяти Тургенева… оно каким-то образом (здесь и далее курсив мой. – Л. А.) связалось с именем Николая Островского». Самое удивительное в этой записи – отсутствие удивления. Это психологическая аксиома 1930-1940-х годов. Можно говорить о чем угодно: о тактической схеме боя и о мистических свойствах германского духа, о судьбе лейтенанта Шмидта и о смерти тургеневского Базарова. Потом «каким-то образом» начинают говорить о Корчагине. Без переходов и причин. Этому никто не удивляется: в герое Островского есть нарицательность, которая давно оставила позади всякие объяснения.
Когда десятки миллионов экземпляров его книги гуляют по всему миру, трудно представить себе что-либо другое. Трудно представить себе, какие были сметены этим потоком препятствия. А ведь поначалу не было и самих препятствий, а было одно гробовое молчание всей профессиональной критики: год, два года – и тоненькие книжки «Молодой гвардии» с романом Н. Островского неслышно затерялись в шумном литературном гомоне 1932 года.
И еще раньше, когда неслышный этот ручеек, которому со временем суждено было затопить сознание полумира, натянулся нитью, тонким волоском, каждое мгновенье грозившим оборваться… И он обрывался… и возникал снова с какою-то неотвратимостью.
Первый вариант романа Николая Островского не доходит до издателей: в начале 1928 года рукопись утеряна почтой.
Он пишет все заново.
Новая рукопись, посланная в Ленинград, безответно исчезает в недрах тамошнего издательства.
Он отдает один из последних экземпляров своему другу, И. Феденеву, и просит отнести в издательство «Молодая гвардия». Феденев относит и быстро получает ответ: рукопись забракована по причине «нереальности» выведенных в ней типов.
Островский лежит навзничь в Мертвом переулке, в переполненной жильцами комнатке, и лихорадочно ждет решения. Ему двадцать семь лет, остается жить – пять.
Потрясенный решением издательства, Феденев просит вторичного рецензирования.
Рукопись ложится на стол к новому рецензенту – Марку Колосову. Стол стоит в редакции журнала «Молодая гвардия», где Колосов работает заместителем редактора.
Впоследствии М. Колосов напишет воспоминания о том, как Феденев закоченевшими от холода старческими пальцами вынул из папки рукопись и как с первых строк Колосова покорила ее сила; как ждали молодогвардейцы именно эту вещь и как, не отрываясь, проглотил ее заместитель редактора. Эти воспоминания написаны много позднее, когда миллионные издания романа уже сделали имя Островского легендарным. В начале 1932 года все выглядит иначе. 21 февраля Феденев приводит Колосова к постели Островского. В этот момент решается его литературная судьба. В разговоре трех человек соединяется, как в фокусе, и грядущее возвышение Островского, и драматизм этого возвышения, и предопределившие его ход противоречивые силы.
Три участника этого разговора оставили о нем свидетельства.
Николай Островский записал назавтра слова М. Колосова: «У нас нет такого материала, книга написана хорошо, у тебя есть все данные для творчества. Меня лично книга взволновала, мы ее издадим».
Как на самом деле закаляли сталь Николая Островского
Девяносто лет назад была закончена самая, пожалуй, крупная и влиятельная книга соцреализма "Как закалялась сталь". После написания она прошла через великую вереницу правок, цензурных и идеологических напластований. От первоначального текста мало что осталось. Мы предлагаем читателю вернуться к изначальной версии повести. Но даем не сам текст, а лишь запись основных линий сюжета, т.е. план книги, какой ее увидел перед собой автор, впервые поставивший в ней финальную точку.
Город Шепетовка. Павка Корчагин работает подручным кочегара, когда прибежали сказать, что в Питере "скинули царя". Старый кочегар замечает про себя: "Теперь такая свобода настанет, что надо ружье достать".
Вечером Павка по пути с работы видит: уходят русские солдаты, на них без боя наступают немцы. Один солдат бросает в канаву ружье и шинель, напяливает на себя ватник, который тащил в руке, и бежит в поле. Павка поднимает ружье и огородами идет домой.
Дома видит, что вернулся старший брат Артем. "Ты же на фронте". – "Фронт теперь везде, братишка". Вечером Павка засовывает ружье в завалинку под окном.
В город входят немцы. Объявляют, что надо сдать оружие. Кто не сдаст, того расстреляют.
Павка пришел сдавать ружье. Больше никто не пришел. Его у него принимает седой солдат с усами, который неожиданно говорит по-русски: "Других с оружием не знаешь?" – "Знаю". Павка называет фамилии, седой солдат записывает.
Брат Артем устроился в ту же кочегарку. Кидая уголь в топку, говорит: "Времена теперь собачьи, надо организовать ячейку". – "Какую?" – "Там посмотрим, чья возьмет".
В городе стреляют. Павку с Артемом заставляют вести эшелон с немцами. Артем хочет устроить аварию. Старый кочегар свистит в свисток. К ним бегут немцы. Артем прыгает с паровоза, немцы по нему стреляют. Павка продолжает кидать уголь в топку.
Павка влюблен в девушку Тоню, дочь лесничего. Но она на него не смотрит, танцуя вечером в парке под звуки духового оркестра ветеранов японской войны. Вдруг раздаются выстрелы, топот лошадей. В город вошел Петлюра.
А в доме у Павки поселился беглый матрос Жухрай, друг Артема. Его ищут петлюровцы. Жухрай ест борщ и "подкатывает" к матери Павки. Он просит Павку пойти погулять. Когда тот возвращается, Жухрай рассказывает ему о единственной партии, которая стоит за рабочих и кочегаров.
На следующий день возвращается Артем, они обнимаются с Жухраем и садятся организовать ячейку. Врываются петлюровцы, вяжут Жухрая, а Артема убивают выстрелом из ружья. Двое бандитов заходят в комнату к матери Павки.
Артем чудом выживает, говорит, что в лесу у него отряд, надо туда пробиваться. С улицы раздаются крики, это бандиты куда-то тащат девушку Тоню. Артем приказывает Павке: "Сидеть!" И тот сидит. Крики смолкают.
К вечеру прибегает Лиза Сухонько, подруга Тони, спрашивает, не видели ли они, куда ее потащили. Ей указывают, и она уходит. Артем идет за ней. Павка ест борщ.
Горит депо. Его подожгли петлюровцы. Они отступают под ударами красных. Появляется Жухрай, говорит, что у него есть ячейка, в нее записалась спасшаяся Тоня. "Ты, Павка, тоже записывайся". Но Павка считает, что еще рано.
Уходящие бандиты забирают с собой старого кочегара и Артема, который попался, когда пошел с Лизой спасать Тоню. Оказывается, Тоня убежала и скрывается в заброшенной избушке лесника. Туда приходят Павка с Лизой. Павка признается в любви к Тоне, но тут на опушке начинается бой между красноармейцами и бандитами. Красноармейцы прогоняют бандитов и арестовывает Павку и двух девушек. Павка сообщает, что у него есть ячейка. Но его хотят расстрелять, он чудом спасается, оставив девушек красноармейцам.
Дома убежавший Артем сообщает матери и Павке, что он присоединяется к Красной армии. Мать не пускает Павку, но Артем заставляет его обещать, что он запишется в комсомол.
Павка уезжает в Казатин. Тем временем Жухрай командует эскадроном и получает награду из рук комдива. Когда они празднуют, приносят письмо от Павки, где тот пишет, что его ранили. Оказывается, он стал кавалеристом бригады имени Котовского, и они идут к Одессе, на соединение с эскадроном Жухрая. Все смеются, потому что бои идут под Херсоном.
Комдив отсчитывает Жухрая за жестокое ведение боя: он не берет пленных. Прибывший Павка согласен с Жухраем. Комдив спрашивает, не комсомолец ли он. Павка подтверждает, и комдив берет его себе в вестовые. Жухрая уводят под арест.
За годы службы в Красной армии Павка возмужал, а Жухрай записался в чекисты. Все трое встречаются в доме матери Павки и Артема. Последний стал троцкистом и зовет в свою партию брата, но Жухрай запрещает. Потом Жухрай уединяется с матерью братьев, а братья поют революционные песни в полголоса, чтобы не мешать.
Вы еще не устали? Это все написано в первой редакции романа "Как закалялась сталь", которую потом нещадно переделали. Но копия сохранилась у японского переводчика романа, театрального режиссёра Рёкити Сугимото , бежавшего из Японии в Советскую Россию, где его вскоре расстреляли как английского шпиона (поскольку норма на японских шпионов к его аресту была выполнена).
Во втором томе Павка уже работает чекистом. Восстание белогвардейцев заканчивается тем, что Павку бьют ломом по голове. Он попадает в госпиталь, где заболевает тифом. В горячке ему снится, что его посещает Тоня.
У Павки начинаются головные боли, его отправляют на лечение в Киев. По дороге он встречается со старым кочегаром, тот все еще водит паровозы. Они пьют самогон, кочегар показывает фотокарточку своей первой любви. На карточке Павка узнает свою мать. Чей отец этот усатый кочегар – его или Артема?
В Киеве, прямо в госпитале, Корчагина назначают телохранителем Риты Устинович, которая лежит в соседней палате и руководит оттуда партийной организацией Подольского района. Он влюбляется в боевую подругу, но та, не замечая его чувств, неожиданно сходится с Жухраем, который приезжает навестить Павку.
Чтобы освободится от любовного наваждения, Павка решает окунуться в партийную работу и устраивается в киевского отделение ОГПУ. На заседание тройки к ним поступает дело старого кочегара. Павка проводит допрос, но старик умирает раньше, чем признался, чей же он отец.
Снова тиф и горячка. И снова в бреду приходит Тоня. Тут же сообщают о смерти Ильича, и Павка обещает отомстить мировому капиталу за смерть вождя. Кричит: "Будем решать всех, всех, весь мир насилья, никого живым не отпустим!" Тоня принимает клятву Павки, стирая с его подбородка кровавую пену. Оказывается, она настоящая, работает санитаркой госпиталя. Эту клятву слышит Рита Устинович за стенкой, которая долго думает и вдруг осознает, что любит Павку, а Тоня – ее классовая соперница.
Появляется Артем, они пьют самогон, вспоминая былые дни. Тут приносят письмо от Жухрая, тот просит приехать и организовать ремонт железнодорожной ветки, по которой надо перебросить красные войска на восток. Никто кроме Корчагина с этим не справится. Слабый Павка берется за трудное задание.
Снегопад, заносы, отсутствие вода и еды, сырая землянка, но работа на ветке не прекращается ни на минуту. Чекист Павка жестко руководит действиями добровольцев. Они его уважают и работают на износ.
Идет первый пробный состав. На нем везут переселенцев. В окно Павка видит лицо Риты Устинович. Они молча смотрят друг на друга. У Риты на руках младенец, она плачет. Состав отходит в темноту.
Врач говорит, что чекист Корчагин не может продолжать работу. У него нарушено зрение, нет половины легкого и дрожат руки, поэтому он не может метко стрелять из нагана, а это помеха его работе. Павка не сдается. В этом его поддерживает постаревший Жухрай, который приезжает из Москвы бороться с украинскими националистами и контрреволюцией.
На улице Павку переезжает автомобиль. У него покалечена нога. Его отправляют в санаторий в Евпаторию. Там он встречает Тоню, она жена важного комиссара из аппарата на Лубянке. Говорит, что недавно узнала, что мама Павки умерла. А Павка не знал!
Он возвращается в Шепетовку. В старом доме никто не живет. К нему приходит Лиза Сухонько. Павка говорит, что решил записать свою жизнь, чтобы читатель знал, что сталь революции закалялась непросто. Но у него нет зрения. Лиза говорит, что она будет писать, а Павка пусть диктует. На том и решили. На стенке весит карточка с лицом Артема. Его расстреляли за троцкизм много лет назад. Павка говорит, что сам вел дознание и ни о чем не жалеет.
Иногда наезжает Жухрай. Он ведет разговоры с Лизой в соседней комнате. Говорит, что надо беречь Павку. Конец второго тома.
ПС. Мы здесь оставили в тени то, что автору представлялось самым большим опытом его жизни: крах любовной линии. Сочинитель болел не только глазами и прочими органами, но и страдал от нарушений сексуальной сферы: его могла возбудить лишь женщина, приговоренная тройкой. Этим фактически болели все чекисты той поры, что, в частности, зафиксировано в известной франко-русской картине "Чекисты" 1992 года.
ППС. Именно на этот вариант романа литкритик Аннский написал в журнале ЛЕФ знаменитую рецензию со словами: "Биография удивительной тупости и поразительной бессмысленности в каждой своей детали. Шедевр!" За что и схлопотал.
Читайте также: